Пояс Ориона

Тонечка осторожно обошла мужа и огляделась. На кухне не было никакого разгрома, словно сюда не дошло цунами. Больше того! Кухня сияла какой-то праздничной, новой чистотой, словно из неё только что вышла команда уборщиков.

Тонечка ещё пооглядывалась по сторонам, а потом тихонько взяла со стойки стакан.

– Не трогайте вы ничего, – выговорил рыжебородый с трудом. – Нельзя! Сань, чего теперь делать? Наряд вызывать, да?..

– Подожди, успеем, – сказал Герман. – Давай подумаем. Может, ты чего вспомнишь?..

– Мы с Ленкой в хлам поругались.

– Это ещё при мне.

– Я больше ничего не помню!!!

Тонечка налила в стакан воды, бросила аспирин, который моментально зашипел, брызгая колючими крохотными фонтанчиками ей на руку.

– Девушка, я же вам сказал, не трогайте ничего!..

Тонечка подала повару стакан.

– Ну, давайте познакомимся, – предложила она деловым тоном. – Меня зовут Антонина Морозова. Вернее, Герман, но подписываюсь я Морозовой. Так удобней, потому что я сценарии пишу уже давно и под фамилией Морозова. Но Герман – звучит, правда?

Она болтала без остановки, чтобы дать ему возможность отвлечься, рассмотреть её и выпить аспирин.

– Я жена вашего друга Сани, то есть Александра Наумовича, конечно! А вы повар, и вас зовут Ермолай! Вернее, вас зовут Кондрат, а фамилия у вас Ермолаев, так что мы с вами оба называемся не так, как нам положено!

Ермолаев Кондрат залпом допил воду, выдохнул и посмотрел на Германа.

– Ну да, – тот кивнул, – она такая.

Тонечка между тем пристроила рюкзак на стул и стала обходить кухню по кругу. Зачем-то она открывала ящики и заглядывала в шкафы. Вытащила какой-то свёрток, развернула, посмотрела и сунула обратно.

– У вас образцовый порядок, – похвалила она.

– Ну, когда я готовлю, здесь бардак. – Повар покрутил ручищей, на пальцах синела татуировка. – Страшный.

– Я слышала, – подхватила Тонечка, – что настоящие повара никогда за собой не убирают и не моют! Они только всё разбрасывают и расшвыривают, зато у них получаются кулинарные шедевры. У вас получаются шедевры?

Рыжебородый Кондрат Ермолаев пожал плечами.

– Я не знаю.

– Выпейте ещё вот… таблеточку. Это от отравления. Ваш организм отравлен алкоголем, – добавила она, сделав ударение на первом слоге, чтоб получилось смешно.

Но никто не рассмеялся.

– Слушайте, я вообще не пью никакие пилюли! Сань, скажи ей!

– Тоня, он не пьёт пилюли!

– А кто вчера убирал кухню?

Кондрат с усилием проглотил таблетку.

– В смысле?

– Или вы сами убирали за собой? Саша сказал, что ужин был очень вкусный, и выпили много, потому что закуска была хороша. Вот вы приготовили ужин, а потом всё за собой сами помыли?

Кондрат задумался – на лбу собрались складки.

– Лена убирала, – сказал он наконец. – Точно, Лена! Она тогда ещё не уехала, и всё тут помыла.

– Кто такая Лена?

– Это его жена, – подсказал Герман.

– Да, – согласился Кондрат, – это моя жена.

Тонечка посмотрела на мужа недоверчиво.

– Ты же сказал, что его жена ведущая – шоу! Гелла… Гелла…

– Понтийская, – хором сказали мужики, и Кондрат продолжил:

– Это для телека имя. А в жизни её зовут Лена Пантелеева.

– Где она сейчас?

Кондрат весь перекосился.

– Не знаю. Я проснулся там, на диване, а вокруг… вот это всё. Я Сане позвонил.

– А ей? Позвонили?

Он кивнул.

– Не отвечает?

Он опять кивнул.

Тонечка заглянула в широкий, почти во всю стену проём, соединявший кухню со столовой. С этого ракурса разгром тоже смотрелся ужасающе.

Она осторожно прошла, стараясь не наступать на черепки, щепки и осколки.

– Нельзя там ходить, – безнадёжно проговорил Кондрат и махнул огромной ручищей.

– Ничего, я тихонечко.

– Надо вспоминать, – Герман налил себе воды в стакан Кондрата и с наслаждением выпил.

– Да чего вспоминать-то, Саня. Ничего мы не вспомним. Давай ментам звонить.

– Нет, подожди, – Герман выдвинул стул и сел. – Она же приезжала!

– И мы поругались, – перебил Кондрат. – В лоскуты.

– Это было при мне! – продолжил Герман. – Только я не могу сообразить, в котором часу. Тоня! Когда я домой вернулся?

– После двух, – откликнулась Тонечка. Она ходила по комнате, высматривая что-то.

– После неё мы ещё долго сидели! Ты в погреб ходил за яблоками, помнишь?

– Яблоки помню, Саня, – сказал Кондрат. – А потом что? Ну, она же могла вернуться и… что?..

– А чья машина на улице? – издалека спросила Тонечка. – Ваша или вашей жены? Или у вас одна на двоих?

– Где?..

Рыжебородый повар вдруг бросился к окну, прямо по осколкам и черепкам, и выглянул, даже свесился наружу, словно боялся изнутри не рассмотреть.

Тонечка внимательно следила за ним.

– Ленкина машина, – сказал он убитым голосом. – Значит, она возвращалась…

– Когда мы подъехали, все двери были открыты, и двигатель стучал, – Герман тоже подошёл и посмотрел в окно. – Я заглушил.

– А я ничего не слышал… – растерянно проговорил Кондрат.

И они взглянули друг на друга.

– Я не мог её убить, – сказал Кондрат скорее себе, чем Герману. – Да ещё по пьяни!..

– Значит, будем исходить из того, что вы не убивали, – отозвалась Тонечка бодро. – Теперь самое главное узнать, что здесь произошло.

– Как узнать?!

– Я пока не придумала, – призналась Тонечка. – Саш, а ты?