Пояс Ориона

– Значит, и книга китайская, – заключила Настя. – Ещё у нас хотят «Варшавскую мелодию» ставить, но пока не распределяли, а я посмотрела, как Борисова играла, вот это да, вот это сила!.. И вообще я тут подумала, что великие артисты были не только в Голливуде, но и у нас.

– Да ты что? – поразился Даня Липницкий. – Да неужели такое возможно?

– Вот ты смеёшься, – сказала Настя, вытащила из сахарницы кусок и кинула за щёку, – а это правда! Вот например, Караченцов! Или Олег Даль, был такой артист. Господи, как я хочу есть!

– Пойдёмте в ресторан и закажем, – предложила Тонечка. – А пока можно чаю попросить, чтоб вы с голоду не умерли.

– Не умрём, – бодро сказал Даня. – Хотя в поезде я тоже ничего не ел.

– Почему? – заинтересовалась Настя.

– Из солидарности! Как это, я наемся, а ты нет?

– Как это благородно, друг мой.

– Моё благородство не знает границ.

– Вот именно.

Тонечка их остановила:

– Данька, отнеси пальто в гардероб, вон туда! Настя, кончай грызть сахар.

– Ты что, с ума сошла?! Я сахар не ем!

– Я вижу.

Настя слегка покраснела и схватила Тонечкину книжку.

– Вот ты тоже читаешь всякую ерунду! Зачем читать такое старьё?!

– Я люблю.

Тонечка мешкала, надеясь, что Галина Сергеевна всё-таки придёт, но вместо неё явились её муж и неизвестно чей племянник Родион. Первым их заметил Даня.

– Дядя Саша! – обрадовался он и пошёл навстречу. – Мы с Настей решили, что вам без нас скучно. Привет!

Герман окинул взглядом всю компанию и, кажется, нисколько не удивился.

– Привет, Данька! – Он пожал руку и хлопнул Даню по плечу. – Ты бы хоть позвонил.

Настя подскочила и поцеловала Германа в щёку.

– Это я придумала! – выпалила она. – И звонить не разрешила! Чтоб сюрприз!

Герман одним движением словно вытащил у себя из-за спины Родиона и сказал:

– Знакомьтесь. Это Родион, племянник моего старого друга. Родион, это… наши дети, Настя и Данила.

Настя одним взглядом оценила всё – пораненную щёку, синяк под глазом, припухшую губу. При этом одет с иголочки и во всё новое. И симпатичный!.. Если не обращать внимания на отёки и фиолетовую раскраску.

Впрочем, нужно сразу дать ему понять, кто здесь главный. Главные здесь они с Данькой, других нам не надо. Может, мы и пообщаемся, но… так, слегка! Мы из Москвы, мы богема и всё такое, а на кадров местного разлива, да ещё побитых жизнью, нам наплевать.

– Настя, – сказала Настя, подала руку и сделала воздушный реверанс, её научили на занятиях по сцендвижению. – А почему вы такой фиолетовый, Родион?

– Настя, – предостерегающе сказала мать. – Даже не начинай.

Родион осторожно взял Настину руку, подержал, словно не зная, что с ней делать, и отпустил.

Девушка была вся какая-то волшебная, словно из иностранного кино – светлые волосы ниже плеч, высокие скулы, хорошо очерченный подбородок, персиковые щёки, лукавые глаза. Родион никогда не видел таких девушек наяву. В детдоме были симпатичные девчонки, но совсем другие, земные, понятые, громкие, кряжистые. А эта – как лесная королева из «Властелина колец». Если бы Родиону пришлось её рисовать, он бы так и рисовал – в лесу, и чтоб рядом озеро, и чтоб такие прозрачные блики.

Он понятия не имел, что именно это и называется «тонкая кость» и «голубая кровь».

Парень тоже какой-то чудной – одежда болталась на нём, как с чужого плеча, замшевые ботинки странного цвета, волосы давно не стрижены, щетина, должно быть, недельная – не борода, а как раз щетина!.. При этом парень весь был словно отмытый – чистая кожа, блестящие волосы, розовые ногти. И пахло от него хорошо и словно надёжно.

Точно так же пахло от дядькиного друга Александра Наумовича!

– Меня зовут Даня, – сказал парень. – Мы только из Москвы приехали с Настькой. А ты здесь живёшь?

Родион помотал головой – не здесь он живёт. Теперь вообще непонятно, где он живёт! Дядькин друг сказал: переночуешь у нас, но быть такого не может, что его оставят ночевать в таких хоромах!..

– Саш, все хотят есть, – подала голос Тонечка. – Пойдёмте пообедаем.

Родион удивился – какой обед, время-то уж давно к ужину!..

– А чем вы занимаетесь, уважаемый Родион? – спросила Настя дурашливым голосом. – Я, например, в театральном учусь, а Данька в ИСАА. Вам известно что-нибудь о театрах и об ИСАА?

– Настя, – остановил Герман, глядя в телефон. – Тоня, Серёга Мишаков спрашивает, когда мы к нему придём выпивать.

– Эти ваши выпивки, – пробормотала Тонечка, – заканчиваются черт-те чем!..

– Что мне ему ответить?

– Ох, Господи, ответь, что завтра! Или когда хочешь!..

Муж взглянул на неё. Щёки у неё горели, и он не понял, то ли она сердита, то ли в каком-то нервном возбуждении.

Ресторан находился здесь же, сразу за лобби-баром, окнами выходил на театральную площадь, и в нём было очень уютно, особенно по вечерам.

Всей толпой они двинулись в ту сторону, Тонечка то и дело оглядывалась на дверь, и не зря!..

Оглянувшись в последний раз, она увидела, как в холл вбежала запыхавшаяся Галина Сергеевна.

– Вы идите, я сейчас! – быстро сказала Тонечка. – Саш, и сразу попроси, чтоб побыстрее.

И ринулась к вошедшей.

Та оглядывалась по сторонам, тяжело дышала и тянула с шеи шарф.