Пояс Ориона

…Тонечкин муж как раз толковал детям, что нужно непременно сходить в этот музей. И говорил, что у него там большие связи!.. Может, этот самый Гриша Самгин – и есть его большие связи?!

Господи, хоть когда-нибудь туман рассеется? И грозная черная туча, проступающая вдалеке, на поверку окажется старым лодочным сараем!..

– Нина, – попросила Тонечка. – Может быть, вы ему позвоните и скажете, что я приеду? А то он со мной разговаривать не станет, вы же вот не стали бы, если б не Наташа!

Нина вздохнула.

– Ну, хорошо, позвоню. А вы прям сегодня хотите?

Тонечка собиралась было воскликнуть, что прямо сейчас, но только кивнула – да, сегодня.

Нина ещё какое-то время возилась с её лицом, потом, заботливо прикрывая ладошкой Тонечкин лоб, намочила кудри и похвалила, что «волосы в хорошем состоянии».

– Вы их не вытягиваете?

– Кого? – не поняла Тонечка.

Нина засмеялась:

– Волосы! Сейчас модно прямые.

– Нет, – призналась Тонечка. – Мне и в голову не приходило! А что, их можно вытянуть?

– Можно, – Нина вооружилась феном. – Но мы не станем. Я их, наоборот, сейчас ещё подовью. Вам понравится!..

Тонечка опять закрыла было глаза, но тут же забеспокоилась и передумала.

В зеркале у неё за спиной мыкался Родион.

– Нина, извините! – Она перехватила руку мастерицы и повернулась к мальчишке. – Вон там присядь и подожди меня! Я сейчас! Ты хоть без собаки?

– А что, нужно было забрать?! – опешил Родион.

– Нет, мы потом вместе заберём. Всё в порядке, ты деньги отдал?

– Конечно. И с Бусей поиграл. Ты знаешь, она такая славная! И соображает, хотя совсем козявка! И не боится меня! Остальные все боятся немного, а она не боится!.. Я её на руки взял, а она…

– Ты мне всё потом расскажешь, – перебила Тонечка. – Подожди, мы дело закончим.

Родион пожал плечами. На лице у него отражалось некое презрительное недоумение: какое же это дело?! Это так, глупости и ерунда, на голову феном дуть!.. Вон у Галины Сергеевны дело, она собак выращивает, кормит их, воспитывает, ухаживает за ними. Даже позволила Родиону немного помочь – он перетащил в угол плексигласовую загородку, чтоб Галине Сергеевне было видно, как возится малышня!.. А на волосы дуть – разве это дело?!

– Это он и есть? – тихонько спросила Нина, когда Родион плюхнулся в кресло в некотором отдалении. – Зосин сын?

Тонечка кивнула.

– Как похож на мать, – прошептала Нина, – Боже мой, сколько лет… Тоже красавец будет, глаз не оторвать.

Она доделала Тонечкину причёску – получилось и вправду прекрасно! – и взялась за телефон.

– Я отойду.

Тонечка посмотрела на себя в зеркало – волосы уложены легко и непривычно, сама она никогда в жизни так бы не уложила! На лице неожиданно появились глаза, и ещё оказалось, что у этого самого лица есть скулы, а не только щёки, из-за которых не видно ушей, как определяла Тонечка.

Родион посмотрел на неё и заявил:

– Ты какая-то не такая.

– Я сделала причёску и макияж.

– Раньше лучше было.

– Да что ты говоришь?!

Он кивнул, разглядывая её и прикидывая, как бы нарисовать – чтоб сразу было видно, что она… добрая. И весёлая.

Что-то общее у неё с маленькой собакой, которую Родион так полюбил. Словно постоянная улыбка на лицах – у той собаки тоже было лицо, а не морда, – даже когда они не улыбались, а может, лёгкие и тонкие кудри – у собаки на ушах кудри были совершенно такие, как у Тонечки.

Появилась Нина, сказала, что предупредила и продиктовала Тонечке номер.

Они заплатили, попрощались – Тонечка ткнула Родиона в бок и велела вежливо сказать до свидания, – и вышли на улицу.

– Ты есть хочешь?

Он хотел есть уже часа три – в детдоме обед давно прошел! – но не признаваться же!.. Он и так утром с яичницей чуть не погорел!..

– Мы сейчас съездим в музей Сормовского завода, ладно? Это недолго!.. А потом сразу ужинать.

– А чего мы в музей вдвоём пойдём? А остальные?

– Мне нужно поговорить с директором. Я… сценарий решила написать про Сормовский завод.

Тонечка врала в последнее время так много, что это, считай, и не враньё!

Тем более она вполне может написать такой сценарий!..

Они уселись в такси – опять в такси! – и поехали.

– Тебе нравится писать сценарии? – неожиданно спросил Родион.

– Конечно! – пылко воскликнула Тонечка. – Нет, бывает я устаю, и мне неохота, но это всё равно самая лучшая работа на свете!

– А я рисовать никогда не устаю, – признался Родион. – Мне Ирина Сергеевна часто говорит, что, если б меня не заставляли, я бы писать и читать не научился! Это потому, что я, когда рисую, ни про что не помню. Обед могу пропустить.

Мысль о пропущенном обеде как-то гулко отдалась в животе. Надо же, как есть охота!..

– Когда ты начал рисовать?

– Не помню. Ещё при маме. Мы с ней в книжный ходили, она мне покупала альбомы и карандаши. И книжки красивые.

– А где вы жили?

Он удивился:

– На втором этаже. На балконе цветы сажали, а зимой мама гирлянды вешала. А однажды мы пришли из сада, а на наш балкон Дед Мороз лезет! И на спине у него мешок! – У Родиона загорелись глаза. – Я тогда даже завизжал. На весь дом. А это мама всё придумала, понимаешь?.. Ну, фигурку эту!.. И я знал, что он не настоящий, а настоящий в новогоднюю ночь придёт.