Пояс отчуждения

– Да, я не самый лучший на свете человек, – сказала она, – но ты мне скажи, зная Доминика и то, кем он является, – почему эта эвдонская дрянь будет жить, а моя Джойс должна умереть? Моя девочка заслуживает того, чтобы жить, а с Доминика и всех добровольцев я живьём кожу сдеру, если это понадобится. И не тебе читать мне нотации о морали. Лучше бери телефон и делай что должен!

Роман поднялся и поцеловал воздух рядом с щекой Авроры:

– Будет исполнено, моя дорогая.

Айла проснулась, как от удара.

– Я убью тебя! Убью, клянусь!

Это кричала Элора. Она пыталась ворваться внутрь больничного бокса, но её сдержали двое охранников.

– Пустите! – вопила она на всю Пирамиду. – Я её убью!

Двое охранников с трудом оттащили её обратно в коридор и захлопнули дверь.

Голова жутко трещала, перед глазами всё ещё стояло кровавое месиво, которое осталось от головы Орика. Теперь его нет. Затошнило. «Только не сейчас». Голова закружилась, сердце гулко застучало на уровне глотки, воздуха стало не хватать, онемела половина лица. Айла глубоко вдохнула и медленно выдохнула. На столике у изголовья стоял стакан с подслащённой водой, и Айла залпом осушила его. Открылась входная дверь.

– Проснулась?

Это был Эрнан. Он подошёл к кровати, положив на прикроватный столик сочный персик.

– Ты как? Э-эй, снова плохо?

Айла молча кивнула и села.

– Ты подыши. Опять паническая атака?

Монтонари засуетился вокруг кровати.

– Я кого-нибудь позову.

– Не надо. – Айла схватила его за руку и прижалась к крепкому плечу. Вдох-выдох.

– Разотри мне, пожалуйста, пальцы.

Её пальцы были холодными и белыми. Эрнан послушно растёр их, как делал это раньше, когда очередная паническая атака случалась с Айлой среди ночи.

– Тебе лучше? – участливо поинтересовался он, когда её руки потеплели.

– Я убила человека.

– Да.

Айла легла и закрыла лицо руками.

– И что теперь?

– Я не знаю. – Эрнан помог ей укрыться одеялом. – Аврора в шоке, как и все остальные. Ты же знаешь, Пирамида что рыночная площадь. Уже все обо всём знают. Саул предположил, что это могло случиться из-за ревинтола. Мы же не знаем, что это. Может быть, он повышает агрессию?

– Это не ревинтол.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что знаю. – Айла вдруг замолчала и пожевала губу. – Можно тебе кое-что рассказать?

– Конечно.

– Но я не хочу, чтобы ты меня осуждал.

Эрнан брызнул смехом, но сразу стушевался, глядя на печальное создание, лежащее на кровати.

– Что случилось?

Айла перевела взгляд на белоснежный потолок. Как же она не хотела снова погружаться в пережитый кошмар…

– Мне тогда тринадцать было, – тихо сказала она севшим голосом. – Мы уже несколько лет жили в своём доме как чужаки. Всюду солдаты «Треангула» ходили, складывали ноги на стол, вели себя как хозяева, а мы так – приживалы, прислуга. Я никогда красивой не была…

– Да ладно тебе.

– …но те трое всегда смотрели на меня как на мясо.

Лицо Эрнана стало серьёзным.

– В тот день я прогуляла школу. Пошла с друзьями покидать мяч у решётки у Пустоши, а он и улетел за ограду. Мои испугались, удрали, а я, дура, полезла туда. Попала под обстрел. Никогда не думала, что умею так быстро бежать. Спряталась за кусок обвалившейся стенки. Думала просидеть там, пока патроны у автоматов не закончатся, да стенка быстро вся трещинами пошла. Там же патроны такие, будто медведя валить собрались – ещё пара секунд, и стенка бы обвалилась. Вывел меня Доминик. Он этого не помнит, а я только недавно вспомнила, когда увидела шрам у него на шее. Тогда он его и получил, когда пуля отрикошетила от какого-то камня и попала в него. Вывел меня, пропихнув через дырку в решётке, а сам остался рану зажимать. Подоспел патруль, его забрали, а меня привезли домой, а там уже Бранд со своими. Долго со мной разговаривать не стал – запер на чердаке без церемоний, приставил троих. Брата ко мне не пустили. Держали несколько суток, а потом вечером дверь открылась, и зашли мои охранники. Сразу стало понятно, зачем – у всех намерение на рожах написано. Брат, когда крики мои услышал, пытался ворваться в комнату, да они дверь на ключ закрыли. Помню, как Кай пытался выбить дверь, пока меня двое держали, а третий рвал одежду. Помню, как брыкалась и плакала. Помню, как было больно и страшно.

– Может, не надо это вспоминать?

– Когда Кай разбил окно в потолке и упал в комнату, во мне побывали уже двое. Они только лица поднять от меня успели, как брат схватил осколок и ударил одного из них в шею. Крови было столько, будто на чердаке зарезали быка. Тот, кого Кай ударил, даже выйти из меня не успел, так и сдох прямо на мне, а я всё вопила. Бранд как узнал, всю охрану сменил, а меня – в больницу на трое суток, опять под конвой, как заключённую. У меня до сих пор иногда появляется привкус крови во рту, когда снова вспоминаю.

– Это после этого у тебя начались панические атаки?

– Да. Со временем они стали реже, но теперь…

– Не надо себя винить.

– Нет, – вопреки его ожиданиям ответила Айла. – Я себя не виню. Тогда, в больнице, под обезболивающими, после унизительной процедуры осмотра я пообещала себе одну вещь.

– Какую?

– Что такого не случится снова.