Пояс Поветрули

– А это кто? – с интересом спросила Сапфирова, глядя на проходившего мимо высокого, слегка сутулого седого человека.

– Загадочная личность, – тут же ответила Арсеньева. – Его привез секретарь сельсовета Юганов.

– Давно?

– Позавчера. Ночевал у Евсеева. Жена его в отъезде.

– А кто он, этот седой?

– Некий Вьюгин Семён Федорович, не то адвокат, не то юрист-консультант, словом… – махнула рукой на все эти титулы Арсеньева. – Какой-то уголовный чинуша.

– Вот так, – попеняла себе Таисия Игнатьевна. – Стоит уехать на неделю и уже незнакомые в деревне.

Расстроилась она в шутку, но доверчивая подруга приняла это за чистую монету и взялась утешать Сапфирову.

Та рассмеялась и налила Арсеньевой еще чашечку чая.

– Кстати, – вспомнила Ольга Павловна, смакуя жасминный вкус. – От Ленки я слышала, что бедняжка Савицкая вновь вышла замуж за какого-то математика, на днях они вот-вот должны приехать с Манюней.

Воспоминание о Манюне заставило Таисию Игнатьевну содрогнуться. В жизни она не встречала более избалованного ребенка.

– Вот иногда даже от Ленки можно узнать что-то стоящее, – оценила слова Образцовой Таисия Игнатьевна.

– Редко, – сдержанно отозвалась Арсеньева.

– А Наталью Павловну жаль, – вздохнула Сапфирова. – Такая трагедия в жизни. Надеюсь, что во втором браке она станет счастливее.

– Приедет – увидим, – сказала Арсеньева. – Но одиноко им будет в этом огромном доме.

Она взглянула на кречетовскую махину, видневшуюся в окне:

– К тому же воспоминания.

– Да, – эхом отозвалась Таисия Игнатьевна. – Воспоминания…

И опять перед ее глазами пронеслись события годовалой давности. Лица уже не мелькали, как в калейдоскопе, они становились узнаваемыми и за каждым лицом стоял человек со своей жизнью, наполнявшими ее радостями, со своей судьбой, и внезапно перекрывая все лица, в памяти пронеслась, как метеор и на секунду замерла перед мысленным взором Таисии Игнатьевны обаятельная улыбка убийцы.

– Что с тобой Таисия? – испуганно спросила Арсеньева, тряся Сапфирову за плечи. – У тебя был такой вид, как будто ты…

– Всё в порядке, – через силу улыбнулась Таисия Игнатьевна и невпопад добавила:

– Ну да, хоромы те еще…

– Нет, что-то с тобой явно не то! – покачала головой Ольга Павловна, внимательно вглядываясь в подругу. – Пожалуй, тебе надо отдохнуть, устала ты с дороги. Я пойду.

– Доброй ночи! – улыбнулась Таисия Игнатьевна и нежно обняла Арсеньеву.

Профессор Семенов жил в Полянске уже три дня. Место ему понравилось, вот только любопытные селяне досаждали никчемными вопросами. Особенно надоедал Дудкин со своим барабаном. Теперь Василий Кузьмич прекрасно понимал, что имела ввиду Ленка, жалуясь на Дудкина.

– Полный идиот, – поставил ему диагноз профессор в беседе с Рубцовой.

– Можно подумать, что ты не хирург, а психиатр.

– Не надо быть психиатром, чтобы понять это, – возразил профессор.

Ленка, гордившаяся дружбой с профессором, просто сияла от гордости. Ее так и распирало от значимости собственной важности. Эти дни она была действительно нарасхват. Она, создавшая великолепную рекламу профессору, теперь улыбалась, глядя со стороны на дело своих рук.

Сам профессор уже дважды покормил комаров в лесу и побывал на пляже, где имел неосторожность толкнуть Цепкину. «Коробочка» метнула на него грозный взгляд, но милостиво простила его. В среду вечером профессор и Рубцова решили пройтись к ближайшей деревне Копейкино. Погода стояла чудная, невесомый ветерок божественно обдувал гуляющих, создавая иллюзию морской прогулки.

– Тебе здесь нравится? – спросил профессор Рубцову.

– Приятное местечко, но я бы предпочла Сочи.

– Как-нибудь и туда съездим, – заверил ее профессор. – А как тебе здешние жители?

– По-разному. Симагины, например, приятные люди, Дудкин, конечно, ужасен, но что поделаешь.

– Да, бывает, – согласился профессор. – А помнишь ту глыбу, которую я случайно толкнул на пляже? У нее еще зять есть, от горшка – два вершка.

– Ах, эта! – вспомнила Рубцова. – Мощная женщина, ничего не скажешь.

Так, мирно беседуя и наслаждаясь погожим июльским вечером, они дошли до деревни Копейкино.

Деревня была уже совсем близко, когда из-за поворота вынырнул среднего роста мужчина лет тридцати, насвистывавший какую-то легкомысленную мелодию.

Вдруг мужчина остановился, как будто в мозгу его что-то щелкнуло. Он явно узнал профессора и его спутницу.

– Василий Кузьмич, Юлия, какая встреча, – удивленно воскликнул он.

Профессор и Рубцова остановились.

– Постойте-ка, постойте, – вскричал профессор. – Николай Александрович, вы? Вот так встреча, провалиться мне на этом месте.

Мужчина, которого узнала Рубцова, был хирургом в их же больнице, преподавал на медицинском факультете университета в должности доцента. Звали его Николай Александрович Брянцев.

– Что вы здесь делаете, Николай Александрович? – спросила его Рубцова, оправившись от первого удивления.

– Живу, – просто ответил Брянцев. – У меня дом в Копейкино. Я вам говорил об этом, Василий Кузьмич.

– Не припоминаю, – порылся в памяти профессор.

– Ну а вы, какими судьбами? – принялся допытываться Брянцев.