Пойди туда, не знаю куда. Книга 4. Сват Наум

Парочка в темных плащах огляделась. Они сняли куколи, которые прикрывали их головы, и стало видно, что один из них мужчина, а другая женщина с прекрасными волосами. Но лица их были прикрыты черными личинами, от чего по телу Федота побежал холодный сивон.

– Э, да тут одни зародыши! – сказал мужчина, разглядывая спящих.

– И который из них наш? – спросила женщина.

– Задача… – ответил он и принялся рассматривать гулящих одного за другим, поворачивая их к себе лицом, чтобы разглядеть, – Слушай, все гнилые…

– Вот это не повезло! И как его узнать? – снова спросила она. – Сколько точно времени, как он вернулся?

– Только-только… – ответил мужчина, накладывая ладонь на лицо попытавшемуся проснуться дураку. Дурак, было собравшийся приоткрыть глаза, тут же закрыл их снова и захрапел.

– Это как давно?

– Да вчера или позавчера…

– Как мы его узнаем на таком сроке? Он же еще пробуждаться не начал! – воскликнула она.

– Не узнаем – заразится. Вот тогда можем не спасти.

– А он мог как-то выбирать себе зародыш? Признаки какие-то могут быть?

– Не думаю… В какой втянуло, в таком и оказался.

И мужчина поднялся на голбец и заглянул в лицо сначала соседу, потому Федоту. Федот пустил побольше слюны и начал прихрапывать. Но рука его сжала топор под тулупом еще сильнее.

Мужчина покрутил его лицо рукой в перчатке, похмыкал и спустился вниз.

– Ничего пока не разглядеть! И не похож ни один! На таком сроке даже нет уверенности, что зародыш приживется!

– Так что нам?

– Будем надеяться, что у него хватит силы пойти своим путем. Какое-то чутье он за это время должен был развить…

– А справится? Гниль исправить можно?

– Считается, что можно… Но я видел, как люди десятки лет бились, и даже пробудить не могли… Проще сразу уничтожить, чтобы в новое тело перенести.

– Ладно, – ответила женщина. – Тогда я немножко подсвечу ему дорожку…

Она достала из-под плаща крошечную круглую коробочку, приоткрыла крышку, взяла двумя пальцами щепотку белесого порошка и дунула на нее. Искрящаяся пыль облачком поднялась в воздух, рассеиваясь по всей избе. Гулящие, до которых доходила пыльца, начинали ворочаться и стонать.

Женщина подошла к печи, достала еще одну щепотку и дунула пыльцой на печь.

Сосед Федота тут же принялся чихать, а Федот на всякий случай застонал, хотя ничего и не почувствовал, будто на него эта пыльца не действовала.

Но что-то он все же почувствовал, по крайней мере, действие от нее точно было, потому что он не помнил, как ушли эти двое в темных плащах. Зато помнил, как оказался в чудесном сне, в котором увидел милое лицо, глаза, которые невозможно забыть… и точно знал, что этот сон повторяется не в первый раз!

И в этом сне он знал, что она где-то рядом, и надо только зацепиться за что-то, ухватиться и держаться, как бы трудно ни было, и не сбегать! Не сбегать! Какие бы испытания ни ждали впереди. И однажды судьба скрестит их дорожки!

На отшибе

Утром стрельцы подняли всю честную компанию и погнали в деревню убирать покойников. Старший стрелец спросил Федота:

– Вырыл ли сколь?

Федот поднял руку вверх на всю длину:

– Немного поглубже!

– Сейчас съезжу, посмотрю.

– Я там малость осыпал, надо бы почистить, – признался Федот. Хотел добавить, что сам себя зарыл, но постыдился своей глупости.

– Успеешь, они там полдня провозятся. Отдыхай пока.

И повернулся к ватаге:

– Эй, вы! Мертвых руками не трогайте, таскайте крюками. У двух крюков ратовища обрубите покороче, чтобы в избы входить. Да ходите по двое, а то одному не вытащить. Морды тряпицами замотайте, чтобы заразой не дышать. В избах ничего не трогайте.

При последних словах дурацкая ватага хитро переглянулась, так что стало ясно, что этот запрет они нарушат. Стрелец это, конечно, понял, но только махнул рукой: трогайте!

Ватага с гиканьем умчалась в деревню в предвкушении безнаказанных грабежей, пятеро стрельцов с зараженными пищалями поехали следом, чтобы приглядывать. А старший спросил Федота:

– Что, пойдем, что ли?

– Я бы хотел от этих съехать, – сказал Федот.

– А куда?

Федот показал на баньку в дальнем конце огорода поближе к ручью.

– Съезжай, конечно. Скучно не будет на отшибе? Без веселой гулянки?

– А я не один. Ко мне вон, собачка приблудилась, – показал Федот на белую собачку, достал припрятанный с вечера каравай и отломил ей кусок.

Стрелец улыбнулся, кивнул:

– Как назвал свою приблуду?

– А я не называл…

– Так живая тварь, без имени негоже!

– Я сейчас печку там затоплю и догоню, – сказал Федот, задумавшись. – Чтобы к ночи тепло было… А как можно назвать?

– Я бы Белкой назвал… Тебе решать. Догоняй, – сказал старший и уехал вслед за стрельцами. – Я тебя возле околицы подожду.

Федот дал Белке еще кусок хлеба и пошел к бане. Но почуял, что в бане его поджидает опасность, и если он войдет в нее, будет плохо. Он поглядел на Белку, но собачка не лаяла и даже не ворчала. Людей или зверей в баньке не было. Банька при этом была низенькая и покосившаяся, словно за ней давно уходу не было.