Пойди туда — не знаю куда

Еще меньше знал Магомед двух акопяновских «отморозков», затеявших дурацкую, чуть было не погубившую все дело стрельбу у дома на Петровской набережной. Одного из них — он сидел сзади, слева, — бритоголового заику и, кажется, наркомана, звали Торчком. Второй — Киндер-сюрприз — был с виду и вовсе пацан, с вечно мокрыми, зачесанными назад волосами, шмыгающими блудливыми глазками, серьгой в ухе и здоровенным серебряным крестом на груди. Нос у него был уродливо перебит, передние зубы отсутствовали. «Талковый малчик, далэко пайдет, — сказал о нем Ашот Акопович, даже не улыбнувшись. — Мама свая зарэзал. Папитаешься кинуть меня, Магамед, и тибя зарэжет…»

Словом, утро было отпадное, тачка — зашибись, дорога — ништяк, а уж о братве и вовсе говорить было нечего, братва была — полный атас, елки зеленые. Жующий жвачку Вовчик Убивец, как в песне, крепко держался за баранку. Магомед задумчиво смотрел вдаль. Вертел головой и шморкал носярой неугомонный Киндер-сюрприз. Бледный после вчерашнего Торчок, вздыхая, облизывал губы.

Мелькали километровые столбы, видоизменялись пейзажи.

«Жизнь, как ни удивительно, продолжается», — думал Магомед, которому вот уже месяц как включили счетчик, что, кстати, и побудило его согласиться на весьма рискованное предложение Ашота Акоповича практически не раздумывая.

На выезде из Тосно чудом не задавили перебегавшую трассу курицу. Едва не случившееся ДТП привело Киндер-сюрприза в возбужденное состояние:

— Ну ва-аще!.. гы!.. видали, елы?!

И тут он, брызгая слюной, принялся вдруг рассказывать браткам, как «однажды, еп, под Лахтой, на этом, еп, как его, ну, блин, знаете, дизельный такой, ну и вот, как, еп, дал ей, блин, в задницу, аж, еп, перекувырнулась, вот так вот, реально, да?..»

— Во-во, глядите, еп, этот, как его! — вдруг завопил он, показывая пальцем на стоявшего у обочины монашка в серенькой от стирки рясе, подпоясанной армейским, с бляхой, ремнем. — А халат, елы, ну ва-аще!..

И заводной юноша, которого зарезанная им мама так и звала — Ёпчиком, восторженно прихохатывая, опять пустился в воспоминания, но на этот раз о том, как «однажды, блин, залез в квартиру одной такой, ну как ее, ну знаете, красивая такая, поет еще по телевизору», и вот он, Киндер-сюрприз, «в три минуты, еп, высадил ей железные, блин, двери, и сожрал у нее, у певицы этой, икру из холодильника и еще это, как его, ну красненькое такое, сладкое, а потом, еп, взял и все ее платья в шкафу порезал, блин, бритовкой, реально, да? А потом, елы, залез на этот, блин, как его, который, как спирт, во-во! — рояль и наложил этой самой Пьехе такую кучищу говна…»

— А это еще зачем? — удивился Магомед.

— Ну это, еп, — шмыгнул носом Киндер-сюрприз, — ну, чтобы в кайф было…

На какое-то время он замолк, обиженно сопя. Потом успокоился, зашуршал «сникерсом», зачавкал. Вскоре его внимание привлекла сидевшая у заднего стекла тряпичная кукла-талисман с капризно поджатыми губками и огромными голубыми глазами.

— Во, глянь, елы, как эта, как маруха у Ашота! — захихикал он.

— А ну положь, — не оборачиваясь, сказал Магомед, которому талисман этот — «Чтоб меня вспоминал!..» — сунула перед отъездом Надежда Захаровна.

За Любанью, у березовой рощицы, остановились проветриться. Бледный Торчок с банкой «спрайта» в руке, треща кустами, опушенными молодой еще, с желтыми сережками, зеленью, полез куда-то вглубь, в дебри.

— Это он «колеса», елы, жрать, еп!.. — застегивая ширинку, продал товарища Киндер-сюрприз.

Километров через пять после Чудова Убивец даже сквозь черные очки углядел впереди опасность. У съезда с трассы толклись люди, мерцал синий проблесковый фонарь на крыше «уазика».

— Менты, — сказал Вовчик, сбавляя скорость. — ДТП.

Насчет аварии Убивец ошибся. Гаишники суетились возле вишневого «жигуленка». Капот «копейки» был поднят, левый бок поддомкрачен. Молоденький мусорок без фуражки монтировкой снимал шину со снятого переднего колеса. Второй, в кожаной куртке, постукивая жезлом об ладонь, любезничал с хозяйкой ремонтируемой машины — красивой высокой девкой лет двадцати пяти, стриженной под Хакамаду, в сером свитере, в джинсах и в белых фирменных кроссовках.

Магомед сразу же узнал ее.

И не только он.

— Ну, блин, ваще! — чуть не задохнулся Киндер-сюрприз. — Это ж, елы-еп, она, еп! Эй, Торчок, глянь: вон, вон она! — тыча липким пальцем в стекло, завопил он. — Ну эта, щ-ще, ну которая мне зубы, сучка, вышибла!..

Торчок, замычав, мутно воззрился по указанному направлению.