Поиграем

Этого не произошло.

Мама встала и направилась ко мне. Мы были одного роста, наши глаза находились на одном уровне. Наши глаза имели одинаковый цвет и форму. Только у нее холодные, суровые и усталые. Одна из вещей, которую я больше всего боялась: проснуться утром, посмотреть в зеркало и увидеть в своем отражении глаза мамы.

— Ты думаешь, я не знаю о парне на «Мустанге»? — она закатила глаза. — Боже, Нора, я думала, что ты умнее. Ты бегаешь по городу с каким-то ирландским мальчиком, и лжешь мне о сверхурочной работе.

— Он шотландец, — пробормотала я.

— Кому какое до этого дело? Он мужчина, и все, что он собирается сделать, это трахнуть тебя, сделать беременной и уйти, подкинув нам еще больше ответственности, в которой мы не нуждаемся.

— Во-первых, я не спала с ним, во-вторых… — Я почувствовала панику, пробивающуюся внутрь меня, и вдруг, взорвалась не мама, а я. Я! — Он ушел! Ясно? Все в прошлом!

Мама даже не вздрогнула от моего нехарактерного всплеска эмоций. Она внимательно посмотрела на меня, а затем тихо ответила:

— Думаю, что это, возможно, и к лучшему. Не так ли?

Я уродливо рассмеялась.

— Эта семья давно перестала понимать, что для меня лучше.

— Что это значит?

Измученно, я пожала плечами.

— Ничего. Это ни черта, не значит.

Ее глаза сузились, мама сократила небольшое пространство между нами и прошептала:

— Послушай меня, и слушай внимательно… Чем скорее ты станешь думать головой и перестанешь жить своими дурацкими книгами, тем лучше. Такова жизнь. И она не так плоха: маленькая, простая, тебе нужно просто работать. Есть люди, у которых нет абсолютно ничего. У нас есть хоть что-то. А ты ходишь и ведешь себя, будто ты лучше и выше этого, и это неправильно. — Сказанное прозвучало настолько похоже на слова Кори, что я вздрогнула, будто мама ударила меня. Раскаяние мелькнуло в ее глазах, и она вздохнула. — Я не пытаюсь причинить тебе боль. Я просто не хочу, чтобы ты была несчастна, ожидая того, что не произойдет. Если бы у нас водилось больше денег, все было бы по-другому, — она похлопала меня по плечу, таким единственным способом мама проявляла ласку. — Но мы не такие. И мы должны жить с тем, что у нас есть, и быть благодарными.

Меня охватила вина, и я подумала, может я действительно испорченная, неблагодарная маленькая заноза. Я выдохнула и кивнула.

— Ты права. Мне жаль, что я не вернулась домой пораньше. Это не повторится.

Она смотрела на меня так, как будто не верила.

— Что?

— Ничего, — пробормотала она. — Я иду спать.

Но прежде чем она прошла мимо меня, ее взгляд метнулся к кровати. Под кровать.

Сердце кольнуло в груди, но я подождала, пока мама не исчезнет и не закроет за собой дверь, потом вытащила коробку из-под кровати. Открыла и втянула воздух.

Как только мне исполнилось восемнадцать лет, я воспользовалась теми небольшими сбережениями что накопила и оформила себе паспорт. Я не знала, что побудило его сделать, и почему думала, что у меня появиться шанс им воспользоваться. Просто знала — я должна сделать. Эта маленькая синяя книжица была словно надежда и мечта в моей руке, и зная, что паспорт лежит в обувной коробке под моей кроватью, мне стало легче проживать каждый день в реальности, в которой я не хотела жить.

Потому что он символизировал возможность.

Я держала паспорт в самом низу стопки. Прятала. Но сейчас, он лежал сверху.

Взглянув на дверь спальни, я поняла, что мама обыскивала комнату и нашла мой тайник.

Она нашла паспорт.

Внезапно я поняла, в чем смысл ее предупреждений.

И как бы я не хотела прислушаться к ее советам, принять то, что она сказала как мудрость, бунтарский голос во мне кричал, что моя мама должна желать мне мечтать о большем, чем достигла сама, а не наоборот. Что неправильно с ее стороны говорить мне о смирении.

Воюя с собой, я переоделась в пижаму и легла в постель. В голове снова и снова повторялись события дня.

Моя последняя мысль, прежде чем заснула, была о Джиме и насколько я завидую ему в его свободе.

Три месяца спустя.

— Пап, мама хочет, чтобы я оплатила счета. С тобой все будет в порядке, если я выйду ненадолго?

— Я ж не инвалид, — вздохнул он, не сводя взгляда от телевизора.

Я вздохнула и проворчала:

— Я приму это как «да».

— Думаешь, если я смотрю игру, то не слышу тебя… — его голос поднялся под конец фразы.

Не зная что ответить, я схватила сумку и с радостью сбежала из дома. Прогуливаясь по Уэст-Вашингтон-стрит, я увидела нашу соседку Дону. Она усаживала свою дочь Джейн в автокресло и я махнула ей.

— Эй, привет, Нора, — откликнулась она, улыбаясь. — Я направляюсь в торговый центр. Подвезти?

— Нет, я иду в «Мей», чтобы воспользоваться компьютером, — кафе «Мей» являлось и интернет-кафе, и я могла заплатить, используя компьютер и интернет. Дома компьютер сломался полгода назад, а мы так и не починили его, а новый позволить себе тоже не могли. У нас был Wi-Fi, но мой мобильный телефон был такой дешевой и устаревшей штукой, что оплатить через него счета получалось сложно. Легче поехать в «Мей». Кроме того, это была возможность выбраться из дома.