Поиграем с Лайм (СИ)

Пленник брыкался внутри бастарда, стараясь вырваться на волю, но тот наконец-то поймал волну наслаждения и томно заохал. Минута, две, апельсиновый член-мармеладка увеличился в размерах, напрягся и выстрелил в воздух оранжевой струей. А вместе с тем, из его ануса вылетел мокрый, весь в оранжевый слизи, взъерошенный Мики и облако ванильного газа вслед за ним.

Лайм поймала ладонями семя Оранжа, раздвинула ноги и стала вливать добытую жидкость внутрь себя.

— Ты что творишь! — завопил бастард, едва опомнившись от экстаза.

— Я хочу от тебя ребенка! Наш желейный вид должен продолжиться! — отвечала ему обезумевшая влюбленная девушка.

— Не смей! — возразил Оранж, и кинулся высасывать обратно свой эликсир жизни из лона Лайм.

Девушка пыталась сопротивляться и держать семя в себе, но тут уже волна экстаза застигла её, и она извергла всё до последней капли в рот своего любовника. Тело Лайм затрепетало, малые половые губы зашевелились, как лопасти медузы. Вагина разверзлась подобно бездне и втянула внутрь себя бастарда целиком.

— Ого! Я и так умею! — Отметила про себя Лайм. — Неплохо, любимый мой Оранж. Ты теперь навсегда со мной.

Довольная, она растянулась на траве отдохнуть, пока её тело переваривает полученный материал, и растворяет оранжевое в изумрудном. Рядом недовольно фырчал микки, очищая свою шёртку от апельсиновой слизи.

— Прости меня, мохнатая жопа! Было очень нужно. Обещаю тебе, никогда-никогда больше так не делать. Ну не дуйся, пожалуйста.

По мере того, как плоть Оранжа всасывалась в организм Лайм, бунтарские настроения всё более овладевали её сознанием, всё внутри вскипало от ярости. И вот, злость достигла точки кипения. Лайм вскочила, вытащила из себя кинжал и побежала ко дворцу с криком — «Миссия — убить короля! Убить короля!»

Дворец был совсем близко, и первыми же встретившимися на пути Лайм, оказались стражники. Первому она легко вонзила кинжал в шею, тот рухнул замертво.

— Десять очков! — крикнула Лайм.

Второму засадила лезвие прямо в глаз.

— Ещё плюс десять очков! Фа-а-а-аталити!

Девушка продолжила бежать в сторону замка, размахивая оружием, но тут подоспело подкрепление, и пятеро новых стражей живо повязали её.

Глава 12

Сквозь пелену беспроглядной тьмы Лайм вдруг почувствовала, как обжигающая жижа растеклась по коже, мгновенно образуя корочку на ягодицах. Девушка открыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Всё внове по сию пору. Колдун шепнул, что это — страдания, боль. Мука эта отнимала частичку тела и если так пойдёт дальше, оболочка, зовущаяся кожа, лопнет и надо где-то искать жидкость для восстановления.

Десятки часов пыток и изуверств не прошли даром для ее недавно обретенного сознания. И палач вовсе не был сторонником BDSM, а честным трудягой и пытал со скукой на лице — жёг огнём. Слизь не восстанавливалась, силы и мана таяли на глазах. Прислушиваясь к новым ощущениям, она раз за разом теряла сознание. А вернувшись из забвения пребывала в самом скверном настроении.

Лайм завозилась, но её крепко держали. Вдобавок запели гнусавыми голосами. Сквозь сон вой связывался в слова и общий смысл укладывался в здравицу: «За здоровье старшей, многая лета!»

Девушку подняли, понесли как куль. Огарок содрали со слизистой ануса, уложили пленницу на влажную от гнили циновку. Лайм торопливо впитывала в себя влагу и с любопытством огляделась. Сквозь дрёму она ощущала, что посадили её в одиночную камеру. Откуда здесь остальные?

Тусклый свет единственной свечки вырезал из темноты одетых в лохмотья безобразных, патлатых баб, тесно сгрудившихся над её телом. На миг взгляд заслонило женское междуножье и губы Лайм наполнились благодатной слизью. Колдуну не понравилось, воняет, дескать, но девушка захлюпала вовсю, помогая языком проникать глубже в кислое нутро.

— Да она сказочная! — в восторге завопили над ней. Жирные бёдра сотрясались, напрягались и, ослабев, ещё более погружали губы Лайм в крайнюю плоть. — Принцесса, сказка моя!

Исступление продолжалось недолго: судорожное сокращение мышц, обильное выделение и полный досады окрик:

— Вот оторва! Отстань. Всю хотишь высосать.

Лайм с наслаждением облизывалась, жидкость пьянила даже больше, чем вода или вино.

— И мне эту соску бы, — визгливо потребовали с другой стороны, но старшая ответила бабе мощной оплеухой.

— А ну не трожь! Мой подарок. Кто тронет, глаза выдавлю.

Лайм рывком подняли на ноги. Сунули в руки охапку тряпья, потрепали по голове как зверушку. Старшей оказалась дородная некрасивая баба с заплывшем от жира теле, свиных глазках на широком лице. Но и эта видавшая виды женщина имела чувства — она буквально пылала от благоволения и истомы.

— Не бойся, прынцесс, — разулыбавшись, проворковала она. — Меня давно так не мацали. Потому никто не тронет. И не соска ты. Имя есть?

— Лайм меня звать. — Девушка скромно поклонилась.

— А до того, как палач тебе голову оттяпает, зови меня госпожой Розой.