Поиграем?! (СИ)

Ваня сволочь!

Ну вот как можно пустить пулю в задницу подчиненной за то, что она назвала тебя кретином?

Вы тоже думаете, что это жестоко? Вот и я о том же.

Ещё и Кирилл.

Арг, эти нежные поцелуи в плечо ужасно возбуждают, только задница болит больше!

— Кирилл, не сейчас, — попросила я, и поцелуи сразу же прекратились. — Задница слишком болит…

И только потом я вспомнила, что мне далеко не шестнадцать, и что сейчас я не с Авдеевым, а с Никитой…

— Стужев! — закричала и вскочила, садясь на задницу. Ягодица тут же отдалась острой болью, заставив меня зашипеть, но это только пол беды! Я назвала Стужева именем своего бывшего! Это хуже всего… — Никит, прости, пожалуйста! Я просто малость потерялась и думала, что мне шестнадцать, и это моё первое ранение… — и я малость истерично захихикала. Твою же ж налево-о…

А Стужев, будто пришибленный, стоял, повесив голову и держал дверь.

Кое-как, опираясь только на одну ягодицу и стараясь не напрягать левую ногу, вылезла из машины и, встав напротив парня, попыталась прикоснуться к его щеке.

А он отвернулся. Просто отвернулся, не давая прикоснуться к себе.

— Прости, пожалуйста… — ещё раз попросила я и отошла, направляясь к дому. Как назло дождь пошел…

Мой косяк, я знаю. И нет, я не изменяла ему. Просто перепутала временные отрывки! Я правда думала, что сейчас мои шестнадцать, и это первое ранение!

Стужев плелся сзади, молча, повесив голову.

Тренькнул телефон.

О, сообщенице в Вк.

О, Кастрюля…

«Прости..

Открыть прикрепленную фотографию?»

Интересно, что она такого натворила, что извиняется? Неужто решила извиниться за Ваню…

Руки вместе с телефоном безвольно пустились.

Идиотка, а на что я надеялась, а?

Что это любовь до гроба? Конечно, надейся, наивная мудозвониха!

Спасибо, что открыла глаза, подруга…

— Ничего сказать не хочешь? — убито спросила я, поворачиваясь к нему. Стужев остановился. Расстояние пять метров, а такое ощущение, будто пропасть образовалась… Походу, кроме Ростюсика в моей жизни не будет ни одного нормального мужика…

— Хочу, — поднял голову и смотрит в глаза. Сука. — Я тоже тебе изменял. — Тоже? Почему «тоже»? Я же ниче такого не делала! Но, не в этом дело.

— Знаю. — Не сдержалась. Истерично захохотала, даже голову закинула. — Знаю! А ты думал, что не узнаю, как ты эту брюнетистую мразь пьяный в стельку трахал? Действительно думал, что мне никто не скажет! А я вот узнала! — снова взрыв хохота. Даже живот болит. — Какая же ты сука! Не могу просто!

— Я-то может сука, а вот ты редкостная шлюха! Бывший объявился, и ты к нему в постель прыгнула! — зло сказал он. Кулаки сжаты, ноздри сужены, зрачки расширены и почти не видно потемневшую радужку. Он зол. Но я тоже.

— А кто сказал, что я прыгала к нему в постель, а, Стужев? Кто тебе сказал? Эта мразь? Так ты верь ей больше! — я орала и размахивала руками. Плохо. Так плохо. Аж рыдать хочется, чем я собственно и занималась. Благо, капли дождя смешивались со слезами.

— Шлюха! — то есть, пока я лежала в психушке, он трахал Леру, а я еще и шлюха? Заебись!

— Таки да! — яростно выкрикнула я. — Где я только не шлялась!

— Не смей подходить ко мне, дешевая мразь! Продалась ему! Чем он лучше меня?

— Ничем! — тихо сказала я, а потом заорал на всю мощь своих тренированных лёгких: — Ничем! Он конченный ублюдок! Но, знаешь что? Он хоть и ревновал меня даже к столбам, но никогда не изменял! Никогда! Слышишь! Он избивал до полусмерти тех, к кому ревновал, но никогда не предавал моё доверие! Никогда! — в горле запершило. Подкатывает давно забытая истерика в купе с астмой. А дождь хлещет по лицу, но от этого ни разу не лучше. — Я могу простить все! Я бы даже простила ему ту пощечину, если бы он попросил, но не измену! Я люблю тебя! До безумия! — закашлялась. Отдышалась и продолжила. — Никогда ничем не упрекала, потакала всем слабостям, отказывала всем, никогда на другого парня не посмотрела! Так за что мне это, Стужев, за что?

— Ты во сне назвала его имя, значит, у вас что-то было. — Уже более-менее спокойно сказал он, стоя в пол оборота. Охуеть логика!

— Стужев, — накатившая истерика сжимает лёгкие, но я держусь. Я должна попытаться! — Никита! С той SMSкой ты поверил, что не я писала! Так и сейчас поверь! Я не изменяла!

— Изменяла, шлюха! — и он сделал то, что меньше всего от него ожидала: он преодолел разделяющее нас расстояние и замахнулся…

Доведенная до кондиции я, не разбирая, что делаю, схватила выброшенную вперёд для удара руку, и одним точным ударом предплечья о колено сломала ее…

Шум дождя глушит неприятный треск костей… Будто самой сломали конечность…

Парень взвыл, и упал на колени, прижимая руку к себе.

А я закашлялась вслух…

Я сдохну здесь.

Я сдохла прямо сейчас.

— Проваливай отсюда, мразь! — заорал он, все ещё сидя на коленях… Я не послушала, попыталась помочь ему. Но он, видимо хотел просто отмахнуться, но попал мне по щеке… Закрыв глаза, подавила очередной приступ кашля, сняла с пальца кольцо.

Будто палец оторвали…

Бросив кольцо ему под ноги, развернулась и слегка пошатываясь и постоянно кашляя, пошла в дом.

Не обращая внимания ни на боль в ягодице, ни на боль в сердце…