Поиграй со мной

Медленно я ввожу в нее два пальца, наслаждаясь тем, как она сжимается вокруг меня. Я засовываю пальцы в рот, и глаза Дженни закрываются, когда она извивается, ища моего прикосновения, умоляя об этом без слов.

— Чертовски вкусная, солнышко.

Я протягиваю руку через смятые простыни, обхватываю пальцами свою замену. Маленькая палочка оживает, когда я нажимаю кнопку включения. Дженни как-то сказала мне, что это один из ее любимых видов, наравне с Индианой Боунс. Двойная стимуляция, сказала она; ты не можешь превзойти это.

— Сколько раз ты пользовалась этим? — спрашиваю я, проталкивая головку игрушки в ее щель, вращая ею вокруг ее клитора, наблюдая, как она дрожит.

— Один раз.

Я убираю его.

— Три раза, — отчаянно кричит она, и когда я медленно толкаюсь в нее, она стонет, откидывая голову на подушки. — Этого было недостаточно. Никогда ничего не бывает достаточно, если это не ты.

Эти слова нравятся мне больше, чем я готов признать, и когда я проталкиваю игрушку чуть дальше, когда изогнутая головка попадает в то место, которое ей нравится, она ахает и дергает за завязку. Мой большой палец накрывает маленькое дополнение к игрушке, ощущая силу всасывания. Когда я фиксирую его на ее клиторе, глаза Дженни закатываются, слова теряются в сдавленном крике.

Она извивается и стонет, раскачиваясь на игрушке, толкаясь в меня, когда я втягиваю в рот один розовый сосок.

— О ком ты думала? Пока трахала себя?

— О тебе, — всхлипывает она, бедра дергаются, спина выгибается. Она тянет за спинку кровати, пытаясь освободиться. — О Боже, Гаррет.

— О чем именно?

Ее голова откидывается назад, глаза закрываются, а звук вырывается из ее горла, когда я медленно вытаскиваю игрушку, а затем погружаю ее обратно внутрь.

— Я думала о том, как… ты трахаешь меня.

— Моим языком? Или пальцами?

Ее зубы прикусывают нижнюю губу, когда игрушка погружается в нее.

— Будь конкретна, Дженни.

— Своим членом, — визжит она. — Я хотела, чтобы это был ты внутри меня.

Наклоняясь к ней всем телом, я обхватываю пальцами ее шею, наблюдая за выражением ее лица, когда она поднимается к этой вершине. Становится все труднее быть нежным с ней. В последнее время все, чего я хочу, это наклонить ее, трахнуть так сильно, что она забудет собственное имя. Разорвать ее на куски, а потом собрать обратно. Я хочу, чтобы она кричала, что она моя, и я хочу, чтобы она говорила серьезно.

И я тоже хочу принадлежать ей.

— Как ты думаешь, тебе это понравится? — мой рот нависает над ее ртом, когда я толкаюсь сильнее, попадая в то место, от которого у нее перехватывает дыхание. — Когда я возьму тебя, ты хочешь, чтобы я делал это медленно? Ты хочешь, чтобы я был нежным? Милым? — я прижимаюсь губами к уголку ее рта, когда она тяжело дышит. — Или ты хочешь, чтобы я трахнул тебя жестко? Грубо? Ты хочешь, чтобы я показал тебе, как сильно я тебя хочу? Как я хотел тебя, блять, вечность? Как я мечтал об этом каждую гребаную ночь?

Мой взгляд скользит по ее лицу, по всем нежным чертам, которые я люблю, и когда я провожаю линию ее рук до запястий над головой, я обнаруживаю, что ее руки тянутся ко мне.

— Гаррет, — хнычет она, дрожа, когда я отпускаю ее горло и переплетаю свои пальцы с ее, наблюдая, как она балансирует на краю.

— Не волнуйся. Мы можем не торопиться, сделаем все это. Я не собираюсь отпускать тебя за эту дверь, когда ты станешь наконец моей.

Я вытаскиваю игрушку у нее между ног, прежде чем снова ввести ее в нее, и когда ее пальцы на ногах сгибаются, а спина выгибается дугой, я овладеваю ее ртом, проглатывая свое имя, пока она выкрикивает его.

Быстрым рывком за галстук я освобождаю ее от изголовья кровати и переворачиваю на другой бок, отрывая ее бедра от кровати, поднимая ее идеальную круглую попку в воздух.

— Я чертовски далек от того, чтобы покончить с тобой, солнышко.

* * *

Это тело обнимало меня столько раз, что я уже давно сбился со счета. Я видел, как ее густые ресницы нежно касаются скул, как размеренно вздымается и опускается ее грудь, пока она спит. Я чувствовал, как ее руки крепко обвивают меня, когда я двигаюсь, и не мог не улыбнуться, наблюдая, как в ее сне чуть хмурятся уголки губ. А потом они слегка поднимаются, когда я провожу подушечкой большого пальца по мягкому изгибу ее нижней губы, нежно касаюсь пальцем ее щеки или оставляю легкий поцелуй на ее лбу.

И все же я понятия не имею, каково это — засыпать с ней в своих объятиях. Крепко спать, когда ее ноги переплетены с моими. Просыпаться утром, когда ее теплое тело все еще прижато к моему, и видеть, как сияет ее лицо в солнечных лучах, льющихся из окна.

Я устал не знать, на что это похоже. Я больше не хочу мечтать об этом; я хочу жить этим.

Я выключаю телевизор и убираю пульт. Дженни шевелится, ресницы трепещут, голубые глаза пристально смотрят на меня. Жар приливает к ее щекам, когда она замечает, что я наблюдаю за ней.

— На что ты смотришь?

Я убираю волосы с ее лба, заправляя их за ухо.

— На тебя.

— Почему?