Поймай меня, если сможешь

– Это доктор Уильямс, мой друг из Лос-Анджелеса, а до его возвращения в Калифорнию и мой сосед.

Не знаю, с какой стати он знакомил меня с работницей регистратуры; наверно, Грейнджер счел, что оказывает мне этим любезность: она была очаровательной молодой особой.

Подобные представления во время турне по больнице повторялись то и дело. Мы посетили каждое отделение. Я познакомился с больничным администратором, старшим рентгенологом, главой физиотерапевтического отделения, старшей сестрой, интернами, другими докторами и десятками медсестер. Мы вместе поели в больничном кафетерии, и по количеству врачей и медсестер, составивших нам компанию за длинным общим столом, было очевидно, что доктор Грейнджер пользуется здесь популярностью и любовью персонала.

С той поры я зачастил в больницу, главным образом из-за Бренды Стронг – медсестры, с которой там познакомился и начал встречаться, но еще и потому, что больница располагала обширной библиотекой с новейшими книгами, журналами и медицинскими альманахами, затрагивавшими все аспекты педиатрии.

Я мог копаться в библиотеке сколько заблагорассудится и порой просиживал там часами, не вызывая ничьих подозрений. По правде говоря, я узнал, что частыми посещениями библиотеки заслужил у врачей больницы уважение, превосходящее простое профессиональное признание.

– Большинство докторов думают, что ты востер, раз стараешься быть в курсе даже во время отпуска, – поведала мне Бренда.

– Я думаю, что ты тоже востра.

Она была тридцатилетней брюнеткой, сочной и шикарной, весьма охочей до этого дела. Порой я гадал, что бы она подумала, если б узнала, что ее возлюбленный – восемнадцатилетний жулик. Впрочем, сам я перестал считать себя несовершеннолетним, за редкими исключениями. Глядя в зеркало, я видел зрелого мужчину лет двадцати пяти – тридцати, и именно таким себя и воспринимал. Меняя свой календарный возраст, я был просто мальчишкой с авантюрной жилкой, но за последние два года мои внутренние часы перевели стрелки вперед, подстроившись на нужный лад.

Опять же мне всегда нравились зрелые женщины. Среди больничных волонтеров было несколько соблазнительных санитарочек, все под двадцать, но меня ни разу не потянуло ни к одной из них. Я предпочитал искушенных, опытных женщин за двадцать и старше. Вроде Бренды.

После нескольких посещений больницы мои первоначальные треволнения развеялись, и я начал наслаждаться своей иллюзорной ролью медика, испытывая те же подставные удовольствия, то же раздувание эго, которые познал, будучи лжепилотом.

Стоило мне прогуляться по коридору одного из этажей больницы, как какая-нибудь миловидная медсестричка, улыбнувшись, говорила:

– Доброе утро, доктор Уильямс.

Или я встречал группу штатных интернов, и они, уважительно кивая, скандировали в унисон:

– Добрый день, доктор Уильямс!

Или встречал кого-нибудь из старших врачей, обменивавшегося со мной рукопожатием и говорившего:

– Рад снова видеть вас, доктор Уильямс.

И весь день-деньской выхаживал павой, чувствуя себя Гиппократом, хотя на деле был ипокритом. Даже начал носить на лацкане миниатюрный золотой кадуцей.

Загнать меня в угол никто и не пытался. У меня не было ни малейших проблем, но в один прекрасный день, когда я уже покидал больницу, направляясь на ланч в компании Грейнджера и Бренды, вдруг послышался оклик администратора Джона Колтера:

– Доктор Уильямс! Не уделите ли мне всего минутку, сэр? – и, не дожидаясь ответа, он направился прямиком в свой кабинет, располагавшийся неподалеку.

– Тьфу, дерьмо, – буркнул я, осознав, что произнес это вслух, когда проходивший мимо санитар ухмыльнулся.

Я хотел было дать деру, но подавил этот порыв. В голосе Колтера не прозвучало ни раздражения, ни сомнения. В требовании, пусть и несколько лаконичном, не сквозило и тени подозрения. И я направился за ним в кабинет.

– Доктор, присаживайтесь, пожалуйста, – указал Колтер на комфортабельное кресло для отдыха, усаживаясь за стол.

Я тотчас расслабился. Он по-прежнему именовал меня «доктором» и держался теперь чуть ли не заискивающе.

На самом деле Колтер казался смущенным.

– Доктор Уильямс, – кашлянув, начал он, – я хочу попросить вас об очень большом одолжении, – криво усмехнулся Колтер. – Я знаю, что мое предложение будет вам в тягость, но я в безвыходном положении, а вы, по-моему, человек, способный решить мою проблему. Вы мне поможете?

Я озадаченно уставился на него.

– Ну, я бы с радостью, если смогу, сэр, – настороженно произнес я.

Кивнув, Колтер заговорил более оживленно: