Поймай меня, если сможешь

Выслушав ребенка с помощью стетоскопа, она повесила наконечники на шею и принялась манипулировать ручками и ножками младенца, заглянула ему в глаза, уши, рот и анус и провела ладонями по его головке и тельцу. Потом отошла и с вызовом уставилась на меня:

– Ну?

Наклонившись, я запечатлел поцелуй у нее на лбу.

– Спасибо вам, доктор, вы спасли моего единственного сына, – подпустил я в голос шутовскую слезливость.

Младенец утратил свой скорбный вид. Никто толком не знает, мыслят ли новорожденные и осознают ли происходящее. Точнее, никто, кроме меня. Этот пацан знал, что я жулик. Я видел это у него по глазам.

После этого мне довелось осматривать нескольких новорожденных. Я сам не понимал, что именно делаю, но зато благодаря сестре Стерн знал, как это надо делать.

Но все равно проводил в своем бельевом шкафу на седьмом этаже уйму времени.

Несомненно, порой мое паясничанье действовало людям на нервы. Как в ту ночь, на одиннадцатый месяц моей жизни под личиной, когда медсестра подбежала к посту дежурной, где я калякал на картах свои нечитабельные комментарии.

– Доктор Уильямс! У нас синюшный ребенок в 608-й! Пойдемте быстрее.

Это была новая медсестра, окончившая медицинское училище не больше месяца назад. И я без промедления разыграл ее. В первое ее дежурство я велел ей: «Принесите мне ведро пара в родовую палату. Я хочу ее простерилизовать». И неоперившаяся медсестричка стрелой полетела в бойлерную, куда направил ее услужливый интерн.

Я понял, что доиграл роль до самого предела.

Как ни странно, за одиннадцать месяцев в амплуа врача я ни разу не слышал термина «синюшный ребенок», и подумал, что она платит мне моей же монетой.

– Сейчас подойду, – ответил я, – но сперва наведаюсь к зеленюшному ребенку в 609-й.

Увидев, что я не тронулся с места, она бросилась прочь, криком призывая одного из интернов. Я же зашел за угол и проконсультировался со своим медицинским словарем, откуда узнал, что синюшный, он же цианотичный ребенок, страдает от цианоза – нехватки кислорода в крови, обычно из-за врожденного порока сердца. Ринувшись в палату 608, я с облегчением увидел, что один из интернов снова пришел мне на выручку. Он как раз устанавливал над ребенком переносную кислородную палатку.

– Я позвонил его врачу. Он уже в пути. До его прибытия я тут справлюсь, если вы не против, сэр.

Я был не против. Этот инцидент потряс меня. Я понял, что доиграл роль до самого предела. До сих пор мне везло, но внезапно я понял, что какой-нибудь ребенок из-за моего притворства мог умереть. Я решил явиться к Колтеру и подать в отставку, вознамерившись не дать поколебать себя никакими мольбами.

Но он сам явился ко мне.

– Что ж, Фрэнк, можешь возвращаться к своей жизни плейбоя, – радостно провозгласил он. – Мы получили нового старшего ординатора. Выписали из Нью-Йорка. Завтра он будет здесь.

Я испытал облегчение. Наведался на следующий день, чтобы забрать свой последний зарплатный чек, и отнюдь не был расстроен, что не пересекся с преемником. Уже покидая больницу, я встретил Джейсона – пожилого уборщика из смены с полуночи до восьми.

– Вы сегодня рановато, а, Джейсон? – спросил я.

– У меня сегодня двойная смена, доктор, – пояснил Джейсон.

– Может, вы не слыхали, Джейсон, больше я здесь не работаю, – сообщил я. – Мне наконец-то нашли замену.

– Да, сэр, я слыхал. Доктор, а можно спросить одну вещь? – вопросительно поглядел на меня Джейсон.

– Разумеется, Джейсон. Что угодно.

Он мне нравился. Он был славным старичком.

– Доктор, – набрав в грудь побольше воздуха, начал он, – вы об этом никогда не знали, но я всегда провожу время отдыха там, на седьмом этаже. И, доктор, уже почитай год я вижу, как вы заходите там в бельевой шкаф. Никогда ничего не приносите и не уносите. Я знаю, что вы не пьете, доктор, а там ничего в этом шкафу нет, ничегошеньки! Я уж обыскивал его дюжину раз. Доктор, от любопытства я едва до выпивки не дошел. Так чего ж вы делали в бельевом шкафу, доктор? Я никому не скажу, клянусь!

Рассмеявшись, я обнял его:

– Джейсон, в этом шкафу я созерцал свой пупок. Вот и все. Клянусь.

Но я знаю, что он мне не поверил. Наверно, обыскивает этот шкаф и по сей день.

V. Юрист-жулик

Через неделю после разрыва связей с больницей мой арендный договор в Ривер-Бенд подошел к концу, и я решил, не возобновляя его, покинуть Атланту. Ничто не понуждало меня к этому, во всяком случае, как мне казалось, но задерживаться я счел неразумным. Поймать лису, живущую лишь в одном логове, терьерам куда проще, и я чувствовал, что засиделся на месте. Я понимал, что за мной идет охота, и не хотел облегчать ищейкам задачу.