Поймай падающую звезду

Выходим на красноватую дорогу около какой-то вырубки, похожей на озерцо. Сразу за дорогой начинаются дома.

Выходит старушка в платочке, что-то в обеих руках несет. Крестьяне вечно что-то куда-то несут.

Здороваюсь с ней, она приветливо откликается.

— Это твоя псина? — спрашивает. — Не покусает?

— Нет, нет, — отвечаю. — Не бойся.

Вечно они собак опасаются, будто те — их заклятые враги.

— Я и не боюсь, — говорит, — да кто знает, какой у него характер? Ты что, по грибы пришел?

— По грибы, — говорю. — Только их что-то нынче нет совсем.

— А что? — спрашивает. — Тебе жить надоело? Или есть совсем нечего?

И грибы их тоже пугают. Даже те, кто их собирает, дома не едят, а относят на продажу.

— Не то и не другое, — отвечаю. — Просто нравится.

— А, — говорит, — ты просто помешался на них, причем давно. Ну да ладно, пусть тебе повезет.

— Дай Бог и тебе, — отвечаю.

И она уходит. Позволяю ей отойти подальше.

Еще немного толкусь тут, как будто ищу что-то, а когда она скрывается за домами, иду по ее следам к месту, с которого поднимался на холм.

Выхожу на околицу. Сейчас на том месте, которым я недавно прошел, пасется стадо овец. Рядом с ним какая-то крестьянка.

Моментально беру Тузика на поводок. Как-то раз они с Юцей около моего дома так облаяли и погнали стадо — овец в тридцать, что мы догнали скачущую скотину только за третьим холмом. Не знаю, у кого голова болела больше — у меня или у пастуха. Он мне несколько раз припомнил мать мою родную, безумную и шарахнутую.

Заставляю Тузика идти у правой ноги, чтобы отсечь его от созерцания животных, здороваюсь с женщиной и прохожу повыше стада в направлении плоскогорья. Удалившись, замечаю слева от себя весьма крутой и короткий склон, поросший деревьями и выглядящий многообещающе. Отпустив собаку, сразу направляюсь вниз. И забываю дать знать о себе Аце.

Сразу замечаю, что и здесь пасется скотина, но ниже, и еще ниже, и еще чуть ниже — должно быть, все-таки что-то есть. Кроме того, склон этот, похоже, совсем рядом с той промоиной, по которой я добрался сюда. И Аца никак не может оказаться далеко от этого места.

Смело отправляюсь вниз по склону. И в самом деле, пройдя каких-нибудь метров сто, замечаю что-то в глубине.

Неужели они? Кажется, несколько штук! Везучему грибнику везет — но только в конце и никогда в начале.

Спешу, опираясь на посох и, конечно же, озираясь, чтобы чего не пропустить. Сюда, похоже, скотина не забирается. Слишком крут склон для состарившихся пастухов.

Спускаюсь еще метров на пятьдесят, и они на самом деле — тут. Не бог весть какие — несколько поврежденных и объеденных слизняками. Средних размеров белый, старый и потемневший, три-четыре рыжика, с надгрызенными и позеленевшими краешками, и пара ложных рыжиков с белыми донцами шляпок.

Ложные рыжики не трогаю, настоящие чищу, осматривая на предмет червей; больше половины приходится выбросить. Колеблюсь по поводу белого: не червивый, но мясо уже потемнело и стало мягким под шершавой шляпкой. И все-таки беру его. Осторожно складываю свой урожай в корзину.

Рядышком вижу еще несколько грибных пеньков. Овцы, козы либо коровы все-таки добрались и сюда. Ничего хорошего в этом нет.

Потихоньку спускаюсь. Кустарник тут немного гуще и мельче, попадаются и проплешины. Останавливаюсь и осматриваюсь. Все еще ничего.

Сдается мне, что немного ниже должен быть если не ручеек, то хотя бы какая-то влага. Ну, еще немного, давай, давай, и вот уже дно оврага. Но ручейка нет. Как нет и грибов.

Оглядываюсь. Теперь кругом только лес, и плоскогорья, с которого я спустился, уже не видать. Не видно и места, с которого я начал спускаться.

Передо мной откос, по которому можно выбраться из оврага. Прихожу к выводу, что его вполне можно одолеть. И, поднявшись наверх, я окажусь рядом с язычком, на котором простился с Ацой. Потом еще немного влево, и вот мы наверху.

Подъем действительно не долог. Но, поднявшись на гребень, вижу перед собой новый спуск к новому оврагу. Лес стал гуще и больше, так что я ничего не вижу ни спереди, ни сзади.

Ничего не остается, как продолжать двигаться в том же направлении. Далеко я не успел уйти, потому, надеюсь, сумею выбраться.

Между тем, спуск очень длинный, да и становится все круче. Под ногами у меня толстые слои листьев и иголок, под ними — подгнившие ветки и невидимые камни и ямки. Так что я часто спотыкаюсь, иной раз едва удерживаясь на ногах. В лесу уже мрачновато, влажный воздух заметно похолодал.

Барахтаюсь пятнадцать, двадцать минут, но выхода так и не вижу. Наконец замечаю впереди ручей. Он небольшой, да и не бурный, по его берегам в глине множество отпечатков коровьих копыт. Сюда, похоже, пригоняют скотину на водопой. Слышу и Тузика, который неподалеку громко лакает воду.

— Тузик, — зову, — где ты? Тузик, ко мне!

Он стремительно выбегает откуда-то из-за моей спины, с высунутым языком и мокрой мордой.

— Где это мы?

Псина улыбается, шумно дышит боками и опять убегает.

Я опускаюсь к воде и умываю потное лицо. Сажусь на камень и осматриваюсь.