Поймай падающую звезду

Сейчас я сижу в своей пустой новобелградской квартире, слушаю «The Clash» и вспоминаю тот божественный день, один из тех дней. Может, я хочу слишком многого, когда думаю, что таким должен быть каждый день. Но разве это важно, если это просто-напросто невозможно, и лишь изредка, благодаря случайности, выдается действительно наполненный день…

И поэтому он намного дороже.

Ночь. Аля, должно быть, сидит возле окна, слушает шум воды и читает какую-нибудь нотную запись, любимую партитуру, переполненная любовью ко мне, к Мирославу, ко всему свету. Потом встает, снимает с постели покрывало, готовится лечь спать. Быстро переодевается, в полумраке комнаты белеет ее нежная кожа. Гасит ночник над изголовьем и прижимается к мужу. Постепенно засыпает, и по мере того, как ее охватывает сон, наполненный тишиной, все более и более глубокий, ее мысль, что наконец-то она счастлива, отделяется от нее и улетает куда-то, одна, сама, в какие-то никому не доступные пределы. Да, все самые лучшие мысли, родившись однажды, продолжают существовать где-то вне нас, и совершенно отделившись от этого мира, на что им нужно известное время, сколько — не знаю, поднимаются к облакам и соединяются с вечностью.

Я думаю об Але. И о Мирославе.

Но мне что-то грустно, почему не знаю, так просто. Мысль о смерти тяжела и над водой.

Как сказал Джон Уэйн в одном старом ковбойском фильме: «Пусть закончится и это, и я отправлюсь на Страшный суд счастливым».

Горан Петрович Природоведение и обществоведение

Мы ехали в Матарушка-Баню смотреть на голую женщину. И это было совсем не так просто, как можно подумать, прочитав первую фразу. Нам не хватало того, чего и по сей день не хватает большинству людей — времени и денег. Несмотря на то, что мы были детьми (каждому из нас совсем недавно перевалило за десять). Вечно одно и то же, повсюду в мире одна и та же проблема — недостаток времени и денег.

Что касается времени, не то, чтобы его у нас не было, но мы должны были его «украсть». Поездка до Матарушка-Бани в пыльном пригородном автобусе занимает около получаса. Дальше, прикинули мы, нет никакого смысла смотреть на голую женщину, если в запасе не будет хотя бы одного часа. И наконец еще полчаса потребуется на возвращение. Если сложить все вместе, то каждый из нас должен был покинуть зону родительского контроля на целых два часа. Тогда это было немало. Места нашего передвижения были известны: школа — городской парк — центральная площадь — дворы — проходы между гаражами… Никаких шансов, что родители так долго не будут интересоваться, где мы. Такое тогда было время. Поэтому мы разработали сложный план. Говорю со стыдом: каждый из нас обманул своих домашних, сказав, что якобы идет к товарищу, а тот к другому товарищу, а тут еще и третий товарищ… Наши вымышленные траектории пересекались столько раз, что если бы нас вдруг кто-то спросил, как мы собираемся провести те субботние послеполуденные часы, наши версии разошлись бы во многих пунктах.

Что касается денег, не то, чтобы их у нас не было, каждому дома что-то выдавали, в зависимости от возможностей. Но было хорошо известно, на что эти деньги тратятся. Крендель, бублик, йогурт, шоколадка «Мир животных», картинки с футболистами, детское приложение к газете «Политика»… Два билета на пригородный автобус стоили недорого, но все равно нужно было сэкономить, откладывая из обычных карманных сумм десятку за десяткой, да так, чтобы не заметили родители. Такое тогда было время. Любовь детей не покупали с помощью денег. К тому же, в доме всегда кому-то что-то было нужно. За покупками отправлялись не потому, что не знали, чем бы заняться.