Поймайте мне колобуса

–А... а если мы сперва подгоним обезьян поближе к подходящему дереву, можете вы снимать потом? – допытывался он.

– Можем... если будет достаточно светло. Если начнем часов около девяти или половины десятого. В это время будет уже достаточно светло для съемок.

Мохаммед немного поразмыслил.

– Ладно, сэр,– заключил он.– Приезжайте в деревню к девяти часам, и обезьяны будут ждать вас.

– Хорошо. Большое спасибо.

–Не за что, сэр.

Он надел свой тропический шлем и важно зашагал прочь по людной базарной площади.

В назначенный день мы поднялись чуть свет, тщательно проверили всю съемочную и звукозаписывающую аппаратуру и взяли курс на деревню, где была назначена облава на обезьян.

Нас встретили и повели по узкой тропке через банановую плантацию в лес. Вскоре послышался страшный гвалт, с каждым нашим шагом он становился все громче, и вот мы уже там, куда загнали обезьян. Что это было! Дикая суматоха, шум и гам, человек триста ретиво рубили подлесок, а между ними важно расхаживал Мохаммед, выкрикивая тонким голосом команды, которые явно никто не слушал.

Ловцам удалось загнать на огромное дерево две стаи гверец; теперь они торопились отрезать обезьянам пути к отступлению, и те все больше нервничали, видя, как падают деревца кругом. Одна-две гверецы все-таки сумели уйти, прыгнув с пятидесятиметровой высоты на ближайшую пальму. Африканцы проводили их дружным гиканьем и удвоили свои усилия.

Мне всегда больно смотреть, когда рубят деревья, а тут их валили нещадно. Правда, мне сказали, что этот участок предназначен под плантацию какао, рано или поздно его все равно расчистят. Наконец с треском рухнуло последнее высокое дерево, которым гверецы могли воспользоваться для бегства, осталось несколько пальм, а их достаточно было лишить зеленого убора. Ложась на землю, срубленные листья хрустко шелестели... Удивительный это был звук, словно приседали дамы в накрахмаленных кринолинах. Усилиями моих доблестных охотников была расчищена изрядная площадь вокруг заветного дерева, и я с интересом ждал, что последует дальше. А последовало нечто вроде перерыва на чай в африканском духе. Несколько человек разрубили на куски особую лиану – она внутри полая и содержит много влаги,– и потные, разгоряченные участники облавы утоляли жажду из этого живого родника, возбужденно обсуждая следующий этап операции. Предстояло, как сообщил мне Мохаммед писклявым голосом, "соорудить кучу". Снова заработали пилы и топоры, и под деревом вырос конус из ветвей и пальмовых листьев. Его окружили сетями, затем охотники дружно принялись заготавливать длинные рогатины. Когда обезьяна, соскочив на груду ветвей, попадает в сеть, ее прижимают рогатинами к земле, после чего жертву можно схватить за шиворот и хвост.

Я внимательно наблюдал за макушкой дерева, где собрались обезьяны. Густая листва не позволяла определить, сколько их там, но я рассмотрел оба интересующих меня вида гверец. Наконец Мохаммед доложил, что все готово, и я-не столько потому, что он меня убедил, сколько из отзывчивости – распорядился поднести клетки поближе. Я сильно сомневался, что с такими способами лова что-нибудь получится, но все-таки лучше быть начеку – вдруг каким-то чудом удастся добыть гверецу-другую.

Двое африканцев извлекли откуда-то огромную древнюю пилу, у которой почти не осталось зубьев, перелезли через сети, вскарабкались на конус из ветвей и принялись пилить ствол.

– Что это они затеяли? – спросил я Мохаммеда.

– Если обезьяна подумает, что мы хотим спилить дерево, сэр, она спустится на кучу, и тут мы ее изловим,– объяснил он, вытирая потный лоб.

Я навел на макушку дерева бинокль. Не видно, чтобы пила произвела на обезьян какое-то впечатление... А ствол огромный, таким инструментом и через полгода его не перепилить. Полчаса спустя, убедившись, что парни трудятся впустую, я подозвал Мохаммеда.

Он подбежал ко мне и лихо козырнул:

– Слушаю, сэр!

– Вот что, Мохаммед, так у нас вряд ли что-нибудь получится. Это дерево можно еще сто лет пилить, а обезьянам хоть бы что. Почему бы не испробовать другой способ?

– Слушаюсь, сэр. Какой?

– Если расчистить клочок под самым деревом, чтобы не загорелась вся груда, развести на нем небольшой костер и подбрасывать зеленые листья, много-много зеленых листьев, от них наверх пойдет дым, и тогда, может быть, обезьяны спустятся вниз.

– Хорошо, сэр. Мы попробуем.

Зазвучали команды, отдаваемые пронзительным, как у чайки, голосом, и вот уже клочок земли расчищен, костер разведен. Медленно потянулся вверх дым, обвиваясь вокруг могучего ствола. Я перевел взгляд на обезьян – как они? Почуяв запах дыма, гверецы засуетились, правда без особой тревоги. Но по мере того как на костер ложились новые охапки зеленых листьев и дым становился все гуще, они стали метаться взад-вперед среди ветвей.