Поиманная в ловушку (ЛП)

Таннер настоял на том, чтобы подождать, пока ей не исполнится восемнадцать, прежде чем они займутся сексом. Конечно, пока они ждали, они занимались другими вещами, но он всегда был с ней очень осторожен, всегда сдерживался. По своей наивности она думала, что это потому, что он был милым и заботливым.

Какой наивной и глупой она была.

Правда заключалась в том, что ему нужно было, чтобы она достигла совершеннолетия, чтобы обезопасить себя, прежде чем он возьмет то, что действительно хотел.

Первым сюрпризом от него на ее восемнадцатилетие был документ, который нужно было подписать. Он сказал ей, что это для того, чтобы внести ее имя в договор аренды квартиры, поскольку она уже достаточно взрослая, и она по глупости подписалась, не прочитав ни слова — было трудно беспокоиться о документе и его юридическом жаргоне, пока он целовал ее шею и гладил плечи.

Ее второй сюрприз был гораздо более захватывающим. Таннер все приготовил, и это было так романтично — мягко мерцающий свет, лепестки роз, разбросанные по полу и кровати, шоколадные конфеты. Он хотел сделать ночь ее восемнадцатилетия чем-то таким, чего она никогда не забудет, ночью, когда они наконец займутся любовью.

Он просто не сказал ей, что все это было уловкой.

Что в каждом углу были камеры, записывающие со всех сторон, как Таннер заставлял Айви совершать с ним сексуальные действия, как он совершал их с ней и, наконец, как он лишал ее девственности.

В тот момент Таннер изменилась. Он был груб, и это причинило боль. Он проигнорировал ее крики боли, даже смеялся, когда использовал ее тело. Айви знала, что в первый раз будет некомфортно, но она думала, что Таннер был бы мягче, остановился бы или замедлился. Он этого не сделал. Это было как… как будто он хотел, чтобы она заплакала.

Он остановился, только когда все закончилось, после того, как он кончил в нее, а затем на нее. Не было ни ласковых слов, ни извинений, ни поцелуев. Она не чувствовала себя удовлетворенной или любимой. Она чувствовала себя… использованной. Грязной.

После этого Таннер отошел от нее, его поведение стало поведением совершенно незнакомого человека. Когда она лежала там со слезами, текущими по ее щекам, он сказал ей, что между ними все кончено, и потребовал, чтобы она ушла. Сбитая с толку, обиженная, раздавленная, она села, прижала постельное белье к груди и спросила, почему в договоре аренды указано ее имя. Он рассмеялся ей в лицо и сообщил, что она фактически подписала отказ от ответственности, которым соглашалась отказаться от судебного иска.

Еще больше сбитая с толку этим, она собрала свои вещи — в основном только одежду — и вышла из квартиры, чувствуя себя совершенно оцепеневшей. Она только что спустилась по лестнице, когда пришло первое текстовое сообщение от некогда близкого друга.

Вау. Не могу поверить, что ты действительно это сделала.

Что сделала? ответила Айви.

Айви обнаружила, что именно она сделала, когда ее подруга отправила ссылку — Грубый член заставляет девственницу плакать. Таннер вел прямую трансляцию их совместного времяпрепровождения, и это мог увидеть весь мир. Снова, и снова, и снова.

Вскоре после этого она узнала, что несколько бывших одноклассников, которых она считала друзьями, обнаружили, что прямая трансляция продолжается, и помогли распространить ее. На следующий день казалось, что весь город знал.

Пристыженная, обиженная и одинокая, Айви вернулась к своим родителям. Но они уже знали, и та скудная привязанность, которую они проявляли к ней в детстве, полностью иссякла.

Трава сминалась между сжатыми пальцами Айви. Она моргнула и поспешно ослабила хватку.

— Вот тебе и прогулка по дорожке воспоминаний, Айви, — пробормотала она, приглаживая несколько выбившихся прядей.

Какими бы болезненными ни были эти воспоминания, предыдущие мысли Айви были правдой. Кетан не был обязан заботиться о ней, обеспечивать ее или учить. Он мог бросить ее в любой момент. Черт возьми, он мог бы съесть ее в ту первую ночь, когда нашел. Она знала, что ему не всегда было легко, особенно из-за языкового барьера между ними, но он оставался рядом с ней. Он подбадривал ее, когда ей хотелось сдаться, он утешал ее, когда ей было страшно, он заботился о ней, когда она чувствовала, что находится на грани смерти.

Это странное существо-паук, этот совершенно нечеловеческий самец, искренне заботился о ней. Больше, чем когда-либо заботился кто-либо из людей.

Айви вздохнула и подняла корзину на уровень глаз. Ее лоб наморщился, и она нахмурилась. Корзина была перекошена, одна сторона была выше другой, в некоторых местах плетение было слишком свободным, что она могла просунуть мизинец в щели, и это был определенно не круг.

— Не принцесса-амазонка-воительница и не плетущая корзины, — она вздохнула, поставила корзину на колени и вытерла пот со лба.

И теперь ей захотелось пописать. Она поерзала на меху, чтобы немного снять давление с мочевого пузыря.