Пойманные сном

Сначала холодком опахнуло ноги. Затем по болезненно чувствительной коже лица словно ласковыми прохладными пальцами провели. В комнате застоялась овражная сырость и терпкие ароматы палых листьев. Осеннего леса. И - зашелестело. Лёхин с усилием поднял больные веки.

Из стены напротив, откуда домовые тащили блестящую гирлянду, сыпались сухие листья. Некоторые влетали в комнату, будто вот только падая с дерева. Некоторые - будто планировали на мягкой волне ветра. Листья летели вразброс, но при сосредоточенном взгляде на шуршащий ворох было ясно, что волна постепенно, но верно добирается до стула с Лёхиным.

Последний лист упал на его ногу. Кленовый, в полутьме и не разглядеть точно, какого цвета, только по слишком глубокой темноте предположить можно, что багряный…

Тишина. Ни слова. Чего домовые ждут? Если что-то придумали, пора бы им приступить к спасению Лёхина от боли, которой он уже не в силах испытывать…

Шорох. Изо всех сил напрягшись, Лёхин поднял голову.

Среди листьев стояла женщина. Еле видная в полутьме. Высокая, статная, в странном платье из шуршащих при ходьбе листьев, с распущенными волосами, пышными от вплетённых в них цветов и травы. Она зашелестела листьями, шагая по ним легко и почти невесомо. Домовые почтительно расступились перед нею.

Когда незнакомка очутилась рядом с Лёхиным, он присмотрелся к её лицу. Полное, спокойное до бесстрастия и в то же время странно изменчивое, может, благодаря огромным глазам. Она чуть склонилась к нему. Свет лампы сонно лёг на её лицо. Глаза цвета необычного - чёрно-оранжевого, как тех цветов, что по осени отцветают на клумбах и на газонах последними. Полуприкрытые веками, глаза почти рассеянно вгляделись в лицо мокрого от пота Лёхина. Он держался из последних сил. Стыдно было бы свалиться со стула на глазах незнакомки.

Она нагнулась к его ногам и что-то взяла с блестящей гирлянды. Разогнулась и словно на мгновения задумалась о чём-то о своём. От боли Лёхин опустил глаза и увидел в её руках знакомую фигурку. Живую. Почти человеческая, величиной в палец, с еле уловимыми глазу прозрачными крылышками. Лёхин поднапрягся и вспомнил: он видел их однажды, когда Толстики-летуны, как он их тогда назвал, отплясывали на уснувшем спьяну в кустах Федьке Хромом. Федька, несмотря на неудобное ложе, казался очень счастливым. А когда Толстики коснулись лба уставшего с дороги Лёхина, он понял, почему так безмятежно спит в кустах сосед-пьянчужка: прикосновение маленьких летунов мгновенно сняло усталость.

Этот Толстик-летун, в руках женщины, осторожно подхваченный под пузечко, вид имел крайне сонный, то и дело зевал и дремотно помахивал поблёскивающими крыльями.

Женщина пошевелилась, когда Боян, нарочито шаркая ногами в лаптях, прошёлся рядом с нею. Пошевелилась и словно пришла в себя. Во всяком случае её движения стали уверенными и быстрыми. Первым делом она положила вялого Толстика-летуна на голову Лёхину. Затем склонилась за следующим. Вот почему блестела гирлянда!.. Она состояла из Толстиков, облепивших еловую ветку. Поэтому так бережно тащили её домовые…

Вскоре домовые сообразили, как ускорить процесс поднимания Толстиков. Они сами осторожно отнимали от ветки малышей и передавали женщине. А уж она ловко и сноровисто облепляла ими Лёхина. А тот млел от счастья: головная боль прошла, улетучилась - да так, что уже можно крутить головой (он проверил!). Мышцы медленно наполнялись силой, и он чувствовал их, как чувствовал и их живость. Он даже попробовал приподнять руку. И приподнял бы, если бы женщина не положила ладонь на его локоть и мягко, но настойчиво не заставила опустить её.

Едва еловая ветка опустела, женщина начала обратный процесс - снимать с Лёхина Толстиков-летунов. Время от времени она касалась его лица или руки, и ему казалось, что боль утихомиривают и её прикосновения.

Наконец настал момент, когда Лёхин вздохнул полной грудью и не ощутил ничего болезненного. Он здоров! Что это за чудо - быть здоровым!..

Женщина подняла руку и погладила его по голове. Как маленького. И словно очищающая волна прошла сквозь голову Лёхина и смыла остатки боли.

Домовые приподняли гирлянду с крепко спящими Толстиками-летунами и подали незнакомке. Она легко, без усилий забросила ветку на плечо и, оглянувшись на очарованного Лёхина, шагнула в стену.

А Лёхин после её оглядки затаился, и сердце зачастило: женщина изменилась так, что ему причудилось лицо Ани.

Тихо. Издалека, как будто из другого мира, доносятся голоса. Друзья разговаривают - с Валей, наверное…

- Грибами пахнет…

Лёхин встретился глазами с приподнявшим голову Олегом.

- Проснулся? - ненужно спросил он.

- Ага… Я болел, что ли? Такое впечатление, что сплю давным-давно.

- Ну, что бы там ни было, неплохо бы встать и умыться. Я не один. Здесь Павел и Леонид. С собаками, - зачем-то добавил он и улыбнулся. И покачал головой. Лёгкой, без боли. Господи, как хорошо…

Олег сел на кровати, почесал за ухом и сказал:

- Я тебя во сне видел. Ты с мечом был. А я у тебя меч отобрал. К чему бы это?