Поймать Большую Волну

В одно прекрасное утро дошла очередь и до женского барака. Узниц вывели на снег, затолкали в душегубку и закрыли за ними дверь. Машина тронулась. Молодая девушка уже мысленно распрощалась с жизнью и почти заснула под монотонный гул мотора, но ее внезапно толкнула сидящая рядом подруга. Она указала глазами на охранника у двери. Немец дремал, уткнувшись каской в свой автомат. Дверь была не заперта. Да и от кого запирать? От изможденных от голода женщин, которые едва ворочали глазами?

Бывшая студентка все поняла без слов. Она переглянулась с подругой. Через некоторое время девушки поднялись со скамейки, подкрались к двери и, пнув ногой дверь, одновременно выпрыгнули на дорогу. Место оказалось удачным. Рядом был лес. Беглянки со всех ног понеслись прочь от дороги. Сзади раздалась автоматная очередь. Но узницы продолжали бежать не оглядываясь. Они услышали, что машина остановилась. До них донеслась немецкая ругань и треск новых автоматных очередей. Но девушки уже были в лесу и мчались по снегу, сломя голову. Преследовать их не стали. Немцев было немного – два охранника и шофер. Через некоторое время сбежавшие узницы услышали, что машина поехала дальше.

Женщина затихла. Было заметно, что ей нелегко все это вспоминать. Одиннадцатилетнего сына потрясло откровение матери.

– Как же так? – сжал он зубы. – Свои же соседи пришли убивать? В угоду немцам? Ненавижу литовцев!

– При чем здесь литовцы? – покачала головой мама. – Среди них много хороших людей. Меня спасли те же литовцы. Когда я, сбежав от немцев, возвратилась в свой дом, еще не зная, что моих родителей и сестер вырезали, то оказалось, что в него заселилась семья из Вильнюса. Эта семья и спрятала меня, рискуя собственной жизнью. Я у них скрывалась два года. Только потом, когда вернулись коммунисты и установили в Литве свой порядок, я решилась наконец выйти на улицу родного города.

6

Переводиться в другую школу по совету учителя труда Марк категорически отказался, чтобы его не посчитали за труса. Но кем-кем, а трусом мальчик не был. Решение сына поддержал отец, который считал, что проблемы надо решать, а не убегать от них, потому что они все равно потом настигнут.

Папа пообещал, что отдаст сына на бокс, чтобы он мог защищаться кулаками. Самым тяжелым был второй день. Нужно было идти в школу с разукрашенным лицом, а потом угрюмо отсиживать занятия, зная, что беззаботное время закончено, и теперь ты больше не любимец класса, а одинокий отщепенец без красного галстука.

В тот день было много насмешек, угроз, шушуканья за спиной, но самым тяжелым было, когда одноклассники, которые еще вчера были закадычными друзьями, не отвечали на приветствие и торопливо сторонились, словно боялись запачкаться. Даже Шавкет при встрече с Марком шарахнулся от него, как от прокаженного.

Учителя тоже игнорировали лучшего ученика, которого еще вчера ставили в пример. Марка перестали вызывать к доске, ставить ему оценки. А когда он поднимал руку, ее демонстративно не замечали. Отсутствие красного галстука на шее выделяло его из всего класса. Это было сопоставимо с позорным клеймом на лице в дикое средневековье.

В конце четверти учителя начали вызывать Марка к доске, поскольку нужно было ставить оценку в четверти. Опального ученика почти не слушали. Одноклассники на его ответах начинали гудеть, и им не делали замечаний. А учительница в это время что-то писала в журнале и делала вид, что ее совсем не интересует ответ. Под всеобщее удовлетворение Крамеру ставили тройку и отправляли на место. Так он из блестящего ученика и круглого отличника превратился в невзрачного троечника. Это продолжалось года полтора.

Но затем волны неудачи, видимо, начали отступать. К середине седьмого класса все стало возвращаться на свои места. Скатившийся на тройки Марк снова выбился в лидеры. Его опять принялись привлекать к активной деятельности в классе. Как-никак Крамер ходил в музыкальную школу и лучше всех в школе играл на фортепьяно, поэтому ни один школьный концерт не обходился без него. Преуспел он и в боксе: после года занятий мальчик неожиданно стал победителем в юношеских соревнованиях города. Злые гопники заткнулись. Марк снова чувствовал себя счастливым, удачливым и всеми любимым. Правда, иной раз ему нет-нет да и напоминали, что он из семьи отказников.

Это царапало сердце. Обиднее всего, когда об этом при всех учащихся говорили преподаватели. Как-никак, в классе были девочки, нравившиеся Марку, и среди них Наташа Бейлис, которая демонстративно отказалась сидеть с ним за одной партой из-за того, что его родители предали Родину.

Но когда «отказником» его обзывали во дворе, Марк к этому относился спокойно. Называли с досады, что проигрывали ему в карты. Ведь у Марка совершенно неожиданно открылся талант картежника. Он освоил все азартные игры: в дурака, в покер, в очко, в буру – и всегда выигрывал. А играли, как правило, на деньги. По этой причине наш друг почти с тринадцати лет имел карманные деньги, и для его возраста – очень даже приличные.