Поймать ваххабита

Пока он куда-то звонил, сообщая о непредвиденной задержке, и ставил машину на сигнализацию, я подошёл к проходной и, предъявив охраннику паспорт, рассказал о цели своего визита. Бритый наголо детинушка под два метра ростом, обвешанный различными нашивками и грозно поигрывавший дубинкой, довольно скоро с кем-то созвонился, и меня пропустили внутрь. Следом за мной, буквально сметая охранника с поста, ворвался Черепанов, сунув тому под нос визитку какой-то сауны и грозно рыкнув:

— Спецназ ГРУ, бля нах, оперативная необходимость!

Охранник спрятался в свою будку и решил не «отсвечивать».

Побегав по коридорам, мы наконец-то нашли нужную дверь и по- джентельменски постучавшись (я рукой, а Вова ногой), вошли. За кучей телефонов и пультов сидела дама лет сорока строгая, как школьная учительница.

— О-о-о, леди_и, — прошептал мгновенно очарованный Вова.

— Добрый день, чем могу помочь, молодые люди? — проскрипела «леди», окидывая нас ледяным взором поверх очков.

— Здрасти, мы тут по поводу приза, вот мой паспорт, — пробормотал я, сунув документы под нос «хозяйке заведения».

Дамочка, скривившись, двумя пальцами взяла мой паспорт, сверила данные с какой-то бумажкой, потом достала бланк, черкнула на нем пару строк и отдала вместе с документами.

— Идите к звукорежиссеру, это ваш приз, можете быть свободными.

Я схватил бумаги и короткими скачками начал пробираться к выходу, таща за собой Черепанова, начавшего строить глазки дамочке.

В коридоре отдышались от столь «холодного приёма» и начали читать бланк.

«Одно поздравление с неограниченным количеством слов и выбором песни в любое время». И всё?

— И всё-ё? — хором заорали мы с Вовой.

На хрена тогда, спрашивается, мы тащились с китайским баулом через полгорода?

Время только зря потратили. Мы тут же стали отдавать друг другу свои пятьдесят процентов. Так незаметно подошли к табличке с надписью «Звукорежиссёр».

— Эх, вот облом, так облом, — сказал опечаленный Вова, — хрен с ним, давай бланк, пойду закажу что-нибудь на прямо сейчас, в машине послушаем.

Он выхватил у меня бланк и толкнул ногой дверь.

— Вау-у-у, — восхищенно прошипел он, — все, иди, иди в машину, не мешай.

Мне было уже абсолютно ничего не интересно, да и пиво давало о себе знать и я помчался искать «удобства». Каково было моё удивление, когда минут через десять, уже более-менее отойдя от разочарования, и посетив заведение с грифом «М-Ж», я вышел на улицу.

Черепанова в машине не было. Пришлось прождать еще минут пятнадцать, пока не появился сияющий Вова.

— Слышь, ты что так долго? Я уже домой хочу, да и у тебя до «боёв местного значения» времени не столь много осталось.

— Бои сегодня переносятся на другую территорию, ох и звукорежиссёрша, Вика зовут, голосок — закачаешься, но без головы совсем, и по форме тащится, как меня, героя трех командировок, увидела, так и в осадок выпала, у нее смена через два часа заканчивается, эх-х, даже в гражданку переодеваться не надо... Тащится девка по брутальным мужикам!

— Слышь, брутальный, отвези меня домой и не забудь машину помыть, а бланк с призовым заказом куда дел?

— Дык, я все таки песенку заказал, — начал лыбится Вова, — правда, не себе, да не переживай: я её на время послеобеденного развода заказал, после праздников услышишь..

* * *

Послеобеденный развод длился вот уже минут десять. Мы стояли на передней линейке перед комбригом и его заместителями и откровенно скучали. Сперва начальник штаба долго и со смаком рассказывал о каких-то недостатках в работе подчиненных штабов, потом заместитель по вооружению оправдывался перед командиром бригады за то, что командирская «Волга» не пришла, и полковнику пришлось добираться на службу на такси.

— Ну что я могу поделать? — печалился вооруженец и разводил руками.

Над плацем ненавязчиво летали мелодии радиотрансляции.

И вот взял слово заместитель по воспитательной работе. Стоявший сзади меня Черепанов, буркнул что-то нелицеприятное себе под нос. Сейчас Вову начнут песочить за наряд. Началось. Мне стало интересно, за что всё-таки отстранили майора от несения службы, пришлось вытянуться и вслушиваться в каждое слово. Динамики на клубе почему-то сами по себе увеличили громкость, и воспитателя слышно было не очень хорошо.

— Блин, ну не слышно же ни хрена, — пробормотал я, выглядывая из-за одеревеневшей спины ЗНШ по службе войск.

И тут краем периферийного зрения стали заметны округлявшиеся в геометрической прогрессии глаза сослуживцев. Даже главный воспитатель, стоявший перед строем, замолчал и только открывал рот. А из динамиков на весь плац доносилось:

— Нашего милого шалунишку, бравого полковника, лучшего воспитателя спецназа, — вещал бархатный женский голосок, — поздравляет и нежно целует его лучший дружок и соратник Сережка М., такой же бравый и милый полковник! Сережка говорит, что пусть крепнет и множится наша суровая мужская привязанность! Для двух милых друзей звучит композиция в исполнении Николая Трубача и Бориса Моисеева!..

— А-а-а-а-а! — бешено заорали в один голос зам по воспитательной и зам по боевой и со всех ног кинулись к клубу.