Поймать ветер

— Попробуй, если хочешь, — раздался звонкий голосок, и из-за цветущего розового куста выступила стройная молодая женщина, белокурая, с большими голубыми глазами и нежнейшим румянцем, в темно-синих вдовьих одеждах. Кажется, мне здорово повезло… Неужто Малинка удачу приманила? Интересно, чем? Своим злым прищуром?

— Я б твои персики куснул, — улыбнулся, откровенно разглядывая высокую пышную грудь, на редкость аппетитно обтянутую синим блестящим шелком.

— Ты от Тины? — сверкнула белоснежными зубками красавица.

— Да. В Граде проездом. Задержаться решил только из-за тебя и вижу, не зря.

— Чудесно! — окинула меня вполне удовлетворенным взглядом. — Ты мне тоже нравишься.

Хвала Небесной Хозяйке! А то откровения последнего времени о тухлых морских ежах, сальных хлыщах и тощих бродячих псах засели неприятной занозой в шкуре моего самолюбия.

— Пойдем, — вдовушка поманила меня пальчиком, повернулась и пошла к дому. Попка у нее оказалась ничуть не хуже грудок.

В постели Магнолия тоже была хороша. Ее воздержание оказалось значительно дольше моего, так что попотеть пришлось, ну да оно того стоило. Красотка оказалась страстной и укатала меня за три ночи (не говоря о днях) как следует. Правда, и заплатила увесистым кошелем золота.

— Про это Тине помалкивай, — промурлыкала мне на ухо. — Она тебе еще часть отдаст из того, что от меня получит. Уж очень ты хорошо, Перчик. После трех лет с дряхлым старцем в мужьях я себя заново родившейся чувствую. Будешь еще в Граде, заходи. Даже если нового мужа найду, помоложе, тебя всегда приму с радостью.

Я поблагодарил, поцеловал златовласку на прощание и пошел восвояси.

Стояло раннее утро, небо только начинало светлеть. Проходя через сад, не удержался и сорвал несколько спелых мягких персиков для Малинки. Раз она с севера, лакомство должно быть ей в диковинку. Завязал в платок, который Магнолия на память подарила, и пошел на берег моря. Тина в такую рань двери все равно не откроет, значит, можно выкупаться. Вроде вдовушка и укатала, а как подумаю о сладенькой, внизу живота все скручивает. Даже если отбиваться и царапаться будет, и тогда завалю. Не хочу только, чтоб она на мне чужой запах ощущала.

Когда солнце встало, отправился в «Морского конька». Тина уже была на ногах.

— Доброго утречка! Неужто только сейчас отпустила? — полюбопытствовала с похабной улыбочкой.

— Угу. Как Малинка?

На подходе к гостинице меня вдруг одолело беспокойство. Не разобиделась ли девчонка? Не ушла ли? Не влипла ли в какую-нибудь неприятность? Распрощались-то мы с ней не слишком ладно… Рассудок твердил, что я и так оказал сладенькой немалую услугу, и ежели она по собственной дури во что-то вляпалась, меня это уже не касается. Как говорится, что ни делается, все к лучшему. На север осенью топать и впрямь не охота. Пока доберемся, там, глядишь, уже снег выпадет… Оставалась единственная загвоздка: хотелось оказаться с ней в постели еще хоть разок. Желание было на редкость глупым, но, как и все глупые желания, совершенно необоримым.

— Да что такой язве сделается? — хмыкнула хозяйка, глянув с издевочкой. — Болталась где-то каждый день, но к вечеру возвращалась и ночевала всегда у себя, одна. Где ты ее откопал, Перчик? Странная какая-то. У богатея дочку увел?

— Где откопал, там уж нет, — ответил не слишком изобретательно. — Когда ты со мной расплатишься?

— Как только вдовица деньги пришлет. Она тянуть не будет, от мужа-скареда унаследовала немало. Женихи уже зубы точат: как-никак и состояние, и сама — лакомый кусочек. Ты-то не польстился?

— Издеваешься? Я — и в хомут?

— Да ты, по-моему, уже. Стоило войти, все на лестницу косишься. Топай, давай, к своей Крапивке. Ежели решите задержаться, вычту за постой из твоей доли.

Я махнул рукой, мол, вычитай, и взлетел наверх. Что бы эти бабы понимали: и Машка, и Тина. Чара небесная, захомутала… Просто необычная девчонка, не наша, да к тому же искусная и охочая. Самое то для меня. Магнолия была хороша, настоящая красавица, но и половины тех штучек не знала, что Малинка. Происхождение, опять же: словечки простецкие, жеманство, глупость какая-то бабья. Не, я, понятное дело, привычный — баба она баба и есть, их сестру знаю и люблю, а только со сладенькой все как-то не так. С ней потрепаться, пошутить можно, как с приятелем, в то же время Малинка заводит одним касанием или взглядом, не всякой это дано. И все время разная: то развязная оторва, то кроткая милая девочка, причем и от той, и от другой в голове мутится. Или из-за откровенного сладострастия, или от какой-то невероятной нежности. Тьфу, хватит, Перец, щас завязки лопнут.

Дошел до нужной двери, постучал тихонько, час-то еще ранний. Послышался легкий топоток, скрежетнул засов, дверь распахнулась, и на пороге обнаружилась заспанная встрепанная Малинка в каком-то мешковатом балахоне, видно, предназначенном для спанья.

— Перчик! — кинулась мне на шею, не дав даже дверь закрыть. — Я заждалась! Застрял чуть ли не на три дня, негодный!