Поймать ветер

Девочка недовольно взглянула на меня и остановилась, на короткий миг на лице отразился испуг, а потом оно стало таким же пустым, как тогда, в присутствии Корня. В первый момент в душе плеснула опьняющая радость: получилось! Теперь ни одна не уйдет, и не надо исхитряться и пытаться прикоснуться. Тут же следом накатил страх: Малинка меня убьет, а если оставит в живых, то слова больше не скажет. Держать ее морочной я не могу да и не хочу. Мне сладенькая нравится такой, как есть, а не оболваненной куклой… И самое главное, как вывести девочку из этого состояния? Вдруг поцелуй не поможет? А если я ее замороченной трахну, то точно живым не уйду…

Я стоял и тупо таращился на Малинку, не в силах сделать шаг и поцеловать. Со стороны мы, наверное, смотрелись весьма потешно: парочка недоумков, застывших на дороге и пялящихся друг на друга. Хорошо, что наслаждаться зрелищем могли лишь птицы да белки, прохожие до сих пор нам не попадались.

— Перчик, — девочка внезапно провела рукой по лицу и вся как-то обмякла. — Никогда больше не смей меня заморачивать. Тебе ясно?

— Да… Прости, я не хотел ничего плохого… Конечно, больше никогда не буду… — мне вдруг стало неимоверно стыдно. Три болота и одна лужа, когда же в последний раз я испытывал это мерзкое жжение на лице и ушах? Сейчас и не упомню, думал, разучился краснеть, ан нет! — Как же ты освободилась? — спросил, чтобы хоть немного отвлечься, перестать ощущать собственную пылающую кожу.

— Да ты сам меня освободил! Мне показалось, перетрусил, — вымученно улыбнулась Малинка. Я смотрел непонимающе, она продолжила. — Я вдруг перестала ощущать принуждение. Одновременно пришла растерянность, потом — страх. Оба чувства определенно были чужие, меня-то просто разрывало от злости, — улыбка стала лукавой и куда более живой.

— Злись поменьше, Крапивка, — подмигнул ей. — Тогда не будешь выглядеть сногсшибательно хорошенькой, и я смогу держать себя в руках.

— Да что ты себе позволяешь! — шагнула ко мне и в шутку затормошила.

— Я и правда слишком многое себе позволяю, прекрасная госпожа, — перехватил ее руки, отвел за спину и придержал там. — Но мне осталось не так уж долго докучать вам. Потерпите?

Вместо ответа Малинка прильнула ко мне и впилась в губы.

— Ты все-таки пользуешься своими нечеловеческими способностями, проходимец, — промолвила, насытившись поцелуем.

Я лишь хмыкнул. Пусть думает, что хочет, коли ей так спокойнее.

Вторую ночь в Мглистых землях провели под крышей. К небольшому селению на опушке темного ельника подошли, когда до сумерек оставалось еще несколько часов, и ничто не мешало продолжить путь. Но хозяин местного постоялого двора, куда мы заглянули поесть, уговорил не спешить. Мол, коли решим у него остановиться, то выйдя завтра утром затемно, к вечеру доберемся до следующей деревушки.

— Чего в лесу-то ночевать? Безопасно, конечно, спасибо лорду, да уж больно неудобно. Летом комарье зажирает, а в эту пору к утру из-за тумана ни одной сухой нитки не останется, — пожилой кабатчик бросил жалостливый взгляд на шмыгающую носом Малинку. Проведенная в лесу ночь не прошла для сладенькой даром.

За комнату со свежей постелью и ужин хозяин запросил совсем немного, видно, на ценах сильно сказывалось малое число путников на здешних дорогах. Мы за день встретили лишь одного селянина на телеге, да и тот ехал недалече. К шурину на хутор, поведал он, когда я попросил подвезти нас.

— Вон, поворот виднеется, — указал на маячившую недалеко впереди развилку. — Хотите — садитесь, да тут же слезать придется.

Мы с Малинкой переглянулись и пошли пешком. Наш путь тоже оказался не столь уж долгим.

Легли пораньше, встали затемно и отправились в путь, когда робкий осенний рассвет сделал видимой дорогу под ногами. К вечеру, как и обещал кабатчик, вышли к очередному селению. Оно было побольше прежнего, а постоялый двор даже имел название («Красный петух» — прочитала Малинка) и яркую вывеску. Бородка намалеванного на ней курицыного сына похабнейшим образом смахивала на безволосую мошонку.

Стоило мне об этом подумать, как в голове прозвучало: «Весельчак этот Репей. И название хорошее своему кабаку придумал, и вывеску сделал — залюбуешься. Подрастешь — оценишь». От неожиданности я встал столбом, а тут еще Малинка принялась хихикать.

— Перчик, это я такая распутница, что мне одно и то же везде мерещится, или бородка петушка и впрямь?..

— И впрямь, — оборвал я сладенькую, потому как на дальнем конце улицы показались несколько всадников, здорово напоминавших стражников.

Не люблю встречаться с представителями власти. В людном месте — куда ни шло, а один на один на дороге, да еще с хорошенькой спутницей — увольте, как выражается Малинка.

Я схватил девочку за руку и быстро вошел в кабак. Может, служивые проедут мимо, а и не проедут — в зале хватает народу, и моя скромная особа не привлечет внимания. Сладенькую усажу подальше, вот сюда, в уголок.