Поймать ветер

— Ясменю.

— Ну, Ясменю! Бедняга поиздержался, наверное, в Граде-у-моря. Там девочки привыкли к щедрым морячкам и за горсть медяков никого ублажать не станут, будь ты хоть трижды белокостный!

Три болота, ну что я несу! На вознаграждение мне вдруг и впрямь стало плевать, но за дерзость Малинка меня, пожалуй, выпороть прикажет…

— Тебе очень идет ревновать, — проворковала сладенькая, запуская пальцы мне в волосы. — Выкупайся, только побыстрей, ладно? Я жду.

Тьфу, ну что ты будешь делать? Может, кто-то на моем месте и смог бы уйти, но осторожный Перец принялся стремительно стаскивать с себя одежду и поспешно полез в бадью. Долго ждать Малинке не пришлось: небывалый стояк не располагал к вдумчивому омовению.

* * *

Купаясь, я проклинал свою слабость и глупость последними словами, но, оказавшись в постели со сладенькой, тут же обо все позабыл. Мне, признаться, давно уже было без разницы, кто ее родители, девочка притягивала сама по себе. Вот и сейчас мысль о том, что отцом Малинки был самый что ни на есть настоящий король, почти сразу выветрилась из головы.

Мы долго не могли угомониться, благо путь от Холмищ до Турьего Рога, проделанный в повозке, утомил разве что бездельем. А когда, наконец, насытились друг другом, я решил позадавать вопросы.

— Линочка, неужели отец-король разрешал тебе спать с кем попало?

— Ох, Перчик, как же тебя заедают мои прежние любовники! — Я обиженно засопел. Да, заедают! Сам себя дураком чувствую, но таких признаний она от меня не дождется. — Представь себе, не запрещал. Он любил меня и гордился, что его дочь не желает обычной женской доли. Меня с детства раздражали куклы, наряды, жеманство, плаксивость и глупые бабские разговоры. Брат был ненамного старше, и я привыкла проводить время с ним и его учителями. У меня неплохо получалось то, что давалось ему и любому другому мужчине: и науки, и владение оружием. Отец заметил, и не запретил, а наоборот, стал поощрять. Мои успехи доставляли ему радость, но он понимал, что после его смерти дочери придется нелегко. В Багряном Крае, как и в других странах, женщин редко принимают всерьез. Особенно тех, кто не может похвалиться белизной кости. Мужские умения незаконнорожденной вызывали б не столько уважение, сколько злость. И отец посоветовал мне не пренебрегать женскими искусствами. Не шитьем и кухней, конечно, а танцами, музыкой, хорошими манерами, умением одеваться и управлять мужчинами, используя свою привлекательность. Он надеялся, что я стану посланницей при дворах соседей. Очень полезной посланницей, ведь никто не относился б ко мне серьезно, принимая за очередную пустоголовую дочурку с подпорченной родословной, которой не светит приличное замужество, и она прожигает жизнь в постелях всех, кто сумел понравиться. Попутно выясняя ценные для Багряного Края сведения.

— Что-то вроде разведчика?

— Да, и не только. Я могла бы острожно, исподволь, подводить нужных людей к нужным мне решениям.

— Трахаясь с ними?

— Постель — крайняя мера, — усмехнулась она. — Полагаешь, я не смогла бы заставить тебя помочь мне добраться до Светаны, не прибегая к этому безотказному средству?

— Ну-у… — задумался я.

— Хватило б пары веселых деньков у Флоксы. После ты кидался б исполнять каждый мой намек на желание, стоило бы задумчиво приобнять губами кончик любого продолговатого предмета: рогалика, огурца, морковки или даже пальца. Странно, что женщины обделяют тебя этой лаской, такого красивого мужского достоинства мне раньше видеть не доводилось… — закончила она мечтательно.

— Какая ж ты все-таки язва! Не зря тебя кличут Крапивкой.

— Уже слуги наболтали? Надеюсь, ты с ними не откровенничал?

— Нет, конечно. Я, как выяснилось, недоумок только в одном.

— М-м-м, и в чем же? — длань королевской дочери уже некоторое время блуждала чуть пониже моего живота.

— В том, что дал сесть себе на шею развратной белокостной девчонке.

— На шею? Вот уж куда не собиралась садиться! — и принялась устраиваться совсем на другом месте.

— Ты все время уходишь от ответов, распаляя мою похоть, — проворчал я, когда запыхавшаяся наездница рухнула мне на грудь.

— Я уже опять готова отвечать, — простонала Малинка.

— А я пока не готов слушать, — сжал ее в объятиях и перевернулся. Нельзя позволять сладенькой верховодить еще и в постели. Я, видите ли, только здесь и даю ей почувствовать себя женщиной! Что ж, доставлю удовольствие в очередной раз…

— Ты, как я понимаю, теперь единственная прямая наследница короны Багряного Края? — спросил я, отдышавшись.

— К счастью, нет, — ткнулась носом мне в шею. — Ты хорошо пахнешь.

— Мы, айры, всегда пахнем тем, что нравится женщине, с которой спим, — совладать с желанием подурачиться не получилось. — Хошь яблоками, хошь, розами, хошь…

— …перцем.

— Смотри, не расчихайся, — хмыкнул я.

— Да ты не перцем пахнешь, а разогретой солнечной степью, — задумчиво проговорила Малинка. — У нас в Багряном Крае степей нет, но брат однажды брал меня в Ветлуж, там я ее и видела. И не только видела, но и валялась в траве, а она так чудесно благоухала…

— Тимьяном?.. — отчего-то не сдержался я.