— Привет, Джет. — Он держал руки, как бандиты, когда хотят показать, что у них в руках ничего нет. Но дело не в этом. Проблема была в самих руках. — Симпатичный пес. Ты мне нравишься.
Угу.
— Хочешь поесть?
Еще бы! Подходить к нему я и не думал.
Он ушел в дом. Девочка потрепала меня по холке, но так нежно, что я почти не почувствовал. Я ведь уже упоминал, что у нее большие карие глаза — почти что самые красивые из человечьих глаз, которые мне приходилось видеть?
— Eresguapo[38]
, — проговорила она. — Muy, muy guapo[39].Понятия не имею, что это такое. Снова появился ее отец — вынес из дома кость, самую настоящую, да еще с куском мяса. Подошел, протянул ее мне. Я не взял, не попятился, вообще ничего не сделал — только старался шевелить мозгами. Но какая прекрасная кость! Мужчина улыбнулся и отдал кость девочке.
— Бери, Джет, — предложила она. — Бери.
Она держала кость прямо у меня перед мордой. Кто ж тут устоит? Я не сумел. Потянулся за костью, очень осторожно, чтобы не повредить ей руку — такую маленькую и хорошенькую по сравнению с руками ее отца. И в тот момент, когда мы заканчивали передачу кости и я сосредоточил внимание на том, как ее взять, отец девочки подскочил сбоку и попытался накинуть на меня лассо.
Я увернулся и бросился наутек. Бежал, бежал… и вдруг — ох! Только не это! Что-то крепко обвилось вокруг моей шеи и остановило на месте. Лапы выскочили из-под меня, я перевернулся вверх тормашками, и, как мне показалось, долго-долго летел по воздуху хвостом вперед. А затем — бах — грохнулся о землю. Сразу или почти сразу поднялся и попытался бежать, но мужчина потянул за конец лассо, и у меня перехватило дыхание. Но что еще хуже: он улыбался — его серебряные зубы сверкали в меркнущем свете дня.
— Папа! — крикнула девочка и потянулась к веревке. Отец оттолкнул ее ребром ладони, и она отлетела в сторону, хотя он ее не ударил. А затем убежала в дом. Я осел на землю — не хватало воздуха, в глазах почернело. Мужчина тем временем начал привязывать конец лассо к кольцу на коновязи, и давление на шею немного ослабло. Я вдохнул, и темнота в глазах рассеялась. У меня появился шанс. Надо было разобраться с обидчиком, пока он не прикрутил меня к столбу. Я бросился на него. Он поднял голову и заметил, что я приближаюсь. Его большие руки торопливо возились с узлами. Затем он отскочил к дому и метнулся к двери. Я прыгнул на крыльцо, метя ему на спину, но опоздал — створка захлопнулась перед самой моей мордой.
Мной овладела ярость. Я царапал дверь передними лапами и беспрестанно лаял, но в какой-то момент услышал, как укрывшийся за закрытой дверью мужчина расхохотался, и умолк. Девочка что-то сказала. Послышался звук шлепка.
— Не надо, не надо, не надо, — запричитала старуха.
Мужчина прикрикнул на нее, но шлепков я больше не слышал — все стихло. Я направился в противоположный конец двора, и шел, пока позволяла веревка. Натянул сильнее, еще сильнее, но от этого снова стало темно в глазах, и я прекратил попытки. Вернулся к столбу и принялся грызть узлы, но ничего этим не добился, хотя должен сказать, что в деле грызенья я большой мастер. Веревка оказалась слишком толстой, а узлы — большими и твердыми.
Наступила ночь, вспыхнули звезды. Я по-прежнему грыз, но не узлы вокруг кольца на коновязи. Отойдя в тень, я повалился на спину и трудился над веревкой как можно ближе к петле на шее. Из дома долетали запахи готовившейся на огне еды, и хотя мне в самом деле сильно хотелось есть, грызенье притупляло голод. И куда же я продвинулся в своем занятии? Мне казалось, достаточно далеко. Если грызть веревку, можно понять, что она не единое целое, как, например, кость. Веревка состоит из отдельных прядей, и если хорошенько поработать над каждой, они расходятся. Но достаточно ли сильно я грыз? Оставалось в это верить. Я уже чувствовал, как пряди одна за другой уступают моим зубам. Пройдет немного времени, и…
На холме за домом вспыхнул свет фар; лучи, спускаясь, описали широкую дугу, и во двор въехал грузовик вроде тех, что работают в единой службе доставки посылок. Водитель вылез из кабины — не может быть, неужели это он? — взбежал на крыльцо и постучал в дверь.
Я впился в веревку изо всех сил, но грызенье особенная вещь — этот процесс нельзя заметно ускорить. Я старался как мог. Разорвана прядь, другая и еще одна…
Входная дверь отворилась, из дома полился свет. И я разглядел отца девочки и еще одного мужчину, намного крупнее его, с бачками, в бандане, нос с горбинкой — нет сомнений: Джокко. Между ними показалась девочка, но отец втолкнул ее обратно в дом.