Пойми и прости

– Наверное. Она справится, но с практической точки зрения, если ей не заменят паспорт и все необходимые документы в короткий срок, ей придется отправиться домой завтра или в ближайшее время.

– Наверное, это самое разумное решение. Жаль, конечно.

– Да, это печально. Мы вместе планировали эту поездку. Мы всю весну обсуждали наше путешествие, а теперь все закончилось, вот так просто. Удивительно, как быстро все может измениться.

– Кажется, ты не большая поклонница перемен.

– Наверное, нет. Не знаю.

– Любишь планировать?

– Пожалуй. Ты нет?

– Мне немного лень планировать. Я люблю неожиданности.

– А я девочка с планировщиком «Смитсон».

– Это я уже понял. А у меня вот старый дневник на резинке. У тебя дома комод?

– Шкаф. Обувь стоит в ряд. Я расставляю приправы и специи в алфавитном порядке.

– А я больше отношусь к типу людей, которые надевают грязную одежду из корзины для белья.

– Как ты борешься с морщинами?

– Даю им волю. Пускай живут и делают что захотят.

– М-да, я бы так не смогла. Всю жизнь быть похожим на морщинистого бассет-хаунда[4].

– Я люблю бассет-хаундов. Что тебе в них не нравится?

– Не знаю, но я не хотела бы быть одним из них. Какие-то они морщинистые и толстомордые. Ты не похож на бассет-хаунда, Джек.

– И кто же я тогда?

– Хм, наверное, одна из упряжных собак. Я не уверена. Я пока плохо тебя знаю.

– А ты одна из этих стриженых пуделей?

– Надеюсь, нет. Я всегда видела себя лабрадором-ретривером.

– Ты точно не лабрадор. Лабрадоры добродушные и радуются даже грязному теннисному мячику в зубах.

– Я добродушная. Хотя грязный теннисный мячик – это, пожалуй, слишком.

Немного позже в бар вошел мужчина с коробкой, в которой стояла статуэтка Девы Марии. У него были ужасные зубы и суровое лицо. Его руки казались самыми тяжелыми руками в мире, с темными вытянутыми пальцами и ладонями толщиной, наверное, с головку молота. Его шею обвивал красный платок, но он не был священником. Он поставил коробку на барную стойку и спросил нас, да и всех остальных, хотим ли мы помолиться статуэтке. Я никогда не видела ничего подобного: она была сделана из упаковочного ящика, покрыта проволокой, а еще мужчина установил небольшой фонарик позади верхнего каркаса, словно Пресвятая Мать стоит в луче небесного света. Констанция точно офигела бы от такого зрелища. Но ни владелец бара, ни другие посетители не заметили ничего странного в этой коробке и самой Деве Марии, которая распростерла руки, приветствуя мир, а ногой прижала змею к земле. Если же и заметили, то не показали этого.

– Можно сделать пожертвование? – спросил Джек на английском.

Мужчина кивнул.

– Сколько?

– Сколько хотите.

Джек сунул руку в карман и дал ему несколько монет. Затем повернулся ко мне.

– Ты молишься?

– Если давно, то не считается.

– Я не часто молюсь, но сегодня, кажется, нужно. Не каждый день увидишь саму Деву Марию в баре.

– Звучит как начало плохой шутки.

– Боюсь, Богу может быть одиноко.

К моему удивлению, он закрыл глаза и начал молиться. Я изучила его прекрасный профиль, торжественное выражение лица и попыталась присоединиться к нему, но не смогла. Закончив молитву, он перекрестился и кивнул мужчине с Девой Марией в коробке. Мужчина кивнул в ответ. Это была поздняя ночь, и незнакомец, казалось, понимал, что людям может понадобиться молитва.

17

На рассвете я легла в постель к Эми. До чего же было приятно наконец отдохнуть. Она повернулась, пробормотала что-то и снова провалилась в глубокий сон. В погоне за чем-то или убегая от кого-то, она начала двигать ногами, словно крутя педали, а затем успокоилась и снова задышала ровно. Я взглянула на ее лицо и попыталась представить, что ей пришлось пережить. Но у меня совсем не было на это сил.

Около полудня Констанция принесла нам в постель поднос с кофе, хлебом и круассанами. Она разложила тарелки и белые накрахмаленные салфетки прямо перед нами. Я села, облокотившись на подушки, и попыталась проснуться. От кофе исходил невероятный аромат. Круассаны, лежащие между блюдцами с малиновым джемом и кубиками сливочного масла, напомнили моему желудку, что я проголодалась.

– Твоя мама звонила два раза, Эми, – объявила Констанция, разливая кофе по чашкам и добавляя сливки. Констанция просто обожала чайные сервизы. – Я сказала ей, что разбужу тебя в полдень. Уже даже позже.

– Мне нужно в туалет, – ответила Эми. – Дай мне полчаса, прежде чем придется думать о маме и всем остальном.

Эми встала с кровати и вернулась через несколько минут. Она расчесала волосы и почистила зубы. Сев на постель, взбила подушки за спиной.

– Я не могу думать больше ни о чем, кроме кофе и вкуснейшего круассана, – сказала она. – Спасибо тебе, Констанция. Ты спасла мою жизнь.

– Я принесла их из столовой на первом этаже. На удивление вычурная. В смысле, столовая. Думаю, этот отель намного лучше, чем мы думали.

Я подождала, пока Констанция нальет мне кофе и передаст чашку. Я обхватила ее двумя руками и прижала к груди.

– Ладно, – радостно сказала Эми, словно уже смирилась с потерей документов. – Карты на стол. Кто влюбился?