Читаем Поймём ли мы когда-нибудь друг друга? полностью

Тогда и много раз потом я чувствовала, как прямо в моё сердце льётся энергия, неизвестно откуда и отовсюду. Особенно сильным бывало это ощущение на Севере. Когда вокруг только голые скалы да бесконечная тундра с застывшими снежными гребнями, и кажется, отрываешься от земли и нечему согреть сердце, не за что зацепиться взглядом, бывает, отринешь пустую тревогу, назойливые мысли, ненужные напряжения и вдруг остановишься ошеломлённо, ощутив, как из этого ледяного безмолвия, бескрайнего царства холода, бесстрастно гнетущего всё живое, буквально со всех сторон внутрь пробивается энергия такой силы, что мгновенно превращаешься в жаркую, растекающуюся в пространстве каплю. Мне, признаться, никогда не удавалось удерживать это состояние дольше одной минуты — мысли, те самые мысли, которыми тоже, кажется, насыщено всё вокруг, начинают тормошить, рассредоточивать внимание, требовать действий, перемещений, хлопот… Кто знает, может быть, именно мысли спасали меня тогда, но эти минуты незабываемы, словно они выжгли в памяти метки: мол, запомни, и когда придёт время извлеки из тайников, что я и делаю сейчас. Я вот думаю: может быть, то, что происходило со мной отчасти похоже на сосредоточенную молитву, когда человек, отгородившись от суеты, погружается в животворящий Божественный дух, о котором говорит Иоанн. В нём скрыта не имеющая имени таинственная энергия, которая питает все миры, в нём закодирован универсальный закон поражающей наше воображение нерушимой вселенской гармонии. Он — источник жизни, источник радости, он — сама Жизнь и сама Радость, он — Бог, вечно живой, не имеющий границ, многоликий и непостижимый. Признание непостижимости Бога-Духа не грустно, не горько и не унизительно, когда ощущаешь себя Его бессмертной частицей, ибо как можно умереть в бессмертном?

Из живого — живое. Живо всё, что рождено из окружающей нас невидимой субстанции — из Духа святого — кристаллы, вулканы, облака, васильки, горы, посланцы далёких небесных тел метеориты и сами небесные тела. Мертво то, что не восходит к Божественному Духу, что создаётся вне связей с живой природной средой и отторгается ею, как чуждый и смертельно опасный для неё хлам.

Не были б мы так слепы и самонадеянны, мы давно уже перестали бы спорить о том, когда, из чего, при каком случайном стечении обстоятельств на Земле возникла жизнь, была ли она когда-нибудь на Луне и есть ли сейчас на Марсе. Мы бы заметили, что столь поразительно точная пригнанность друг к другу находящихся в непрерывном движении деталей Мироздания от необозримых галактических структур до невидимых потоков невидимых частиц, столь явное постоянное гармоническое их взаимодействие могут свидетельствовать лишь об одном — что Мир — живой, и перестали бы удивляться, что старательно создаваемый нами порядок так ненадёжен и уязвим в сравнении с непоколебимой устойчивостью мирового хаоса.

Смерти нет в Божественном Мире, есть лишь бесконечные переходы из одной фазы в другую частиц Божественного Духа, каждая из которых уникальна и неповторима.

В нас, по мере нашего отпадения от Бога, то есть по мере того, как мы закрываемся, эта вечно живая частица Божественной субстанции проявляет себя по-разному и с разной силой.

Она питает Искусство, которое, не будь оно напоено животворной энергией Духа, было бы мертво и не воздействовало бы на нас так сильно. Не только в самом интегральном из всех видов искусства — Музыке, но и в подлинно поэтическом Слове, в живописи, зодчестве нетленно лишь то, что насыщено Духом. Интеллект только систематизирует импульс, придаёт ему пригодную для воспроизведения и восприятия форму. За чрезмерностью формы чаще всего — пустоцвет. Творение искусства невозможно придумать. Сочинитьсимфонию означает записать в знаках, символах то, что звучит в душе. То есть придумать, конечно, можно всё, что угодно. Но придуманноемертво, оно и восприниматься будет только умом, не волнуя, не затрагивая сердце.

Помню, на абонементных концертах в филармонии, куда мы ходили едва ли не всем курсом, у меня замирало всё внутри, и по спине пробегал холодок, и страшно было упустить хоть один звук. И это не было восхищение исполнительским мастерством или достоинствами музыкальных шедевров, ведь до Славгорода я почти не была знакома с мировой классикой. Ощущения были похожи на те, что я испытывала в горах или в тундре. Наверное, то же самое испытываешь ты, слушая Бетховена или Шаляпина. А походы в Большой Музей искусств! Клянусь, я сама тогда не понимала, почему я застываю у полотен импрессионистов. Может быть, меня поражала размытость контуров, солнечная прозрачность предметов материального мира, которая не могла появиться, как особенность техники живописания — импрессионисты таквидели мир, как его чувствовали.

Перейти на страницу:

Похожие книги