Поиск

Долго летаем над тайгой, обследуя ее по мелким квадратам, но нигде никаких признаков человека. Молчит тайга. Глаза устают от блуждания по пустому пространству…

Возвращаемся вечером. Летим низко над землей. Под нами в косых лучах солнца серебрится речка Селиткан. Но и здесь — насколько видит глаз — нет следов человека.

Ночью снова сидим в гостинице за картой. Утром поисковые партии выйдут в тайгу. Степан Никишкин поднимет У-2 с моим проводником-эвенком на борту. Тиманчик[3] еще молод, хорошо знает эту местность.

Сокращаем площадь обследования. Решаем все силы сгруппировать на южном участке, примыкающем к речке Селиткан. Снова корректируем план.

2

Топографический отряд Виктора Тимофеевича Харькова шел в последний маршрут от реки Уды на юг. Перед глазами до далекого горизонта расстилались ржавые мари, зыбуны, болота. На сотни километров ни человека, ни следа человека, только звери, птицы да гнус.

Безветренно. Давно, слишком давно не появлялись на небе облака. Солнце выпило влагу. Увяли травы, загрубел ягель. Вода в озерах осела, ушла от берегов. Птицы и звери в поисках прохлады и корма покинули насиженные места.

Дни отряда были заполнены привычной кропотливой работой. Географ Татьяна Брыкова собирала материалы для будущей карты, которую делал отряд. Виктор Тимофеевич и геодезист Борис Полиенко вели дешифровку аэрофотоснимков, определяя урезы рек, высоту возвышенностей. Им помогал рабочий Николай Абельдин. Проводниками были два старика эвенка из Шевли — Тиманчик и Топко.

Передвигались на оленях.

Спешили поскорее закончить работу и вырваться из этих пустырей. Уже шесть месяцев их окружает безмолвный, унылый пейзаж равнины с одинокими хилыми лиственницами и линялым небом. Одежда давно поизносилась, покрылась латками. На загорелых лицах — отпечаток костров, полевых лишений, длительных переходов…

Отряд углублялся в необжитые земли. Шли дни. Заметно холодало. Из поднебесья все чаще слышался прощальный журавлиный крик. Приходила пора и людям покидать тоскливую равнину.

Но вот отработана последняя трапеция — последний лист карты, заполнены журналы. Отряд остановился в густом перелеске, чтобы за день-другой проверить материалы, подготовиться к возвращению в штаб экспедиции.

На биваке царило необыкновенное оживление. Все дружно работали — ставили палатки, натягивали пологи, таскали дрова, готовили ужин. Людей охватила радость, так хорошо знакомая путешественнику, который после долгих и тяжелых испытаний наконец-то достигает цели и готовится в обратный путь к родному очагу.

Татьяна повесила на огонь котелок с варевом и вышла к краю перелеска. День медленно угасал в душных сумерках.

Татьяна расчесала длинные густые волосы, заплетая косу, посмотрела с грустью на запад. Где-то там, далеко-далеко, родные места, ставшие теперь до слез дорогими. Ведь она впервые после окончания института так надолго покинула дом и все это время страшно скучала по родным, подругам, привычной с детства жизни. Да мало ли о чем может тосковать девушка, попав в притаежное безлюдье! И вот — конец работы! Еще немного и отряд направит свой след в «жилуху»[4]. При одном только воспоминании об этом сердце у Тани билось чаще, сильнее, и какая-то легкая теплота разливалась по телу.

Она долго стояла на краю перелеска в свете густого заката. А тем временем на юге у кромки горизонта появилась неведомая чернота. Скоро она принакрыла дальние горы. Татьяна не заметила этого. Ей было легко, и она мечтательно следила, как медленно таял зыбкий полусвет позднего вечера, как затихали последние звуки…

Ужинали недолго. Переход в этот день был утомительным, решили лечь спать пораньше. Утром хотели сделать баню, устроить стирку. Тиманчик поблизости видел следы медведя, на рассвете пойдет на охоту. Если повезет — отряд пирует.

Скоро лагерь угомонился.

Старые лиственницы бесшумно роняли на землю порыжелую хвою. По высоким болотам бродили олени в поисках корма.

Провожая еще один день, в небесной погустевшей синеве парил могучий орлан. С высоты, доступной только ему, открывались огромные земли. Далеко на востоке виднелась полоска темного Охотского моря. На север до Чагарских хребтов лежала равнина. Орлан поднимался выше и выше. На юге, где чернела тайга, увидел он расплывающуюся черноту. Она, как ночь, быстро расстилалась по земле, густела, росла и скоро заслонила горизонт. Орлан забеспокоился. Острый глаз не обманул его, и на перелесок, где отряд разбил свой лагерь, упал тревожный крик орлана. Тотчас к нему поднялась самка с двумя детенышами. Они покружились над марью и с прощальным криком улетели на север.