Поиск

Еще одной непонятной для местных блажью стало мое увлечение скупкой книг древних. Как только стало известно, что какой-то чокнутый платит деньги за древние тексты, я чуть не утонул в их потоке. Пришлось объяснять многочисленным поставщикам, что меня интересуют только книги. И то не все, а с определенным требованиями по объему и сохранности. Переводя на русский — зачем мне все эти инструкции к стиральным машинам, беллетристика, коммерческая переписка и прочий мусор, которым меня, едва не завалили. Как выяснилось, усилия скелле по уничтожению древней культуры были весьма избирательными. Я и не подозревал, что такое количество древних текстов сохранилось в условиях тотального запрета.

Недавно я приобрел пару книг, одна из которых оказалась именно тем, о чем я грезил, затевая скупку. Это был учебник по физике для, говоря по-земному, старших классов древней школы. С любопытством полистав, я отложил его до лучших времен. Учебник, как я рассчитывал, должен был помочь мне освоить непривычную запись формул и математики, которые использовали древние. Поэтому я сразу не оценил бесценное сокровище, которое недорого приобрел у одного из племянников Садуха.

Глава 21

Прикончив очередную чашку бодрящего напитка, я с сожалением вздохнул — все, хватит бесплодных размышлений, пора заняться делом. Дело на сегодня было — разбор учебника древних, по которому, должно быть, занимался какой-то юноша накануне катастрофы. Я придвинул к себе планшет, в который Михаил поместил словарь древнего языка и правописания. Собственно, язык изменился не сильно. Основные трудности были с древней письменностью, так как древние писали слоговым письмом на основе сильно редуцированных еще более древних иероглифов. Если само письмо я уже вполне освоил, то многочисленные пережитки использования иероглифов без помощи Михаила я бы никогда не разобрал.

Первоначально я хотел разобраться с древней математикой. Формулы, которые в изобилии встречались в тексте, для непосвященного более всего напоминали странные таблицы из многих строк и колонок. Я уже догадывался, что древние записывали их вертикально, но многочисленные нюансы ускользали. Я стал листать книгу, пытаясь найти раздел, в котором была бы знакомая по Земле формула — законы природы везде одинаковы. Похоже, что учебник писался для выпускников древней школы и был призван познакомить тех, по вершкам, с разными разделами физики, которые им предстояло изучать в учебных заведениях рангом повыше. Здесь были начатки термодинамики, газовой динамики, разделы по электричеству и магнетизму — все очень упрощенное, не более пары простых формул на раздел только для того, чтобы обозначить различные отрасли знаний. Вспоминая мой школьный учебник, я открыл последнюю главу, рассчитывая увидеть, как и на Земле, краткую информацию по ядерной физике, цепной реакции или о чем-нибудь подобном, и чуть не подскочил!

Заголовок раздела гласил: «Введение в новую физику». Текст был краток, но это было именно то, что я искал. Это была базовая информация — это же детский учебник — по теме, которая не давала мне покоя. Как я уже сказал, текст был небольшой, поэтому привожу его по памяти, как есть, единственно, адаптировав образную терминологию чужой цивилизации к земной.

«Как наши ученые исследуют мир? Как вообще мы познаем окружающую действительность? Метод этот универсален и берет начало в глубокой древности, когда еще никаких разумных существ не было. Это метод расщепления. Живые существа, вооружившись зачатками нервной системы, расщепляли образы окружающего на части, выделяя, например, такие части, как тепло — холодно, или съедобно — несъедобно, светло — темно. Со временем существа менялись, их нервная система усложнялась, и части, на которые делился наблюдаемый мир вокруг живых существ, становились не просто более дробными, но и упорядочивались по отношению друг к другу в отражении действительности — раньше — позже, сверху — снизу, далеко — близко. Высшую сложность эта система приобрела у разумных существ, к которым относимся и мы с вами. Человек исследует окружающее, все более сдвигая масштаб расщепления, рассматривая все более тонкие нюансы устройства мира, однако сам метод принципиально не изменился.