Поиск-84: Приключения. Фантастика

Аля никак не могла отделаться от ощущения раздвоенности. Сидя в-незнакомой квартире и слушая еще не успевшую оправиться от горя пожилую незнакомую женщину, она никак не могла поверить в то, что та рассказывает ей о Викторе. О том самом Викторе — уверенном в себе, спокойном, строгом даже летчике, с которым она разговаривала и танцевала на Новый год. И ей все казалось, что это какая-то ошибка, что тот, настоящий Виктор, уехавший тогда на такси в аэропорт, действительно улетел к себе на Дальний Восток, а здесь погиб какой-то другой Легин, ничего общего с первым не имеющий. Уж слишком это разные выходили люди. Кроме того, мать Виктора Аля раньше никогда не видела, дома у них не бывала, и единственная знакомая здесь — Надя — еще не пришла с работы. Все это усиливало то двойственное состояние, которое, собственно, и заставило Алю прийти к Легиным, чтобы понять — что же такое произошло? На встрече одноклассников он был настолько реален…

И вот теперь, сидя у него дома, она не только не избавилась от неприятного чувства, но даже еще более укрепилась в нем.

Однако, слушая мать Виктора, Аля все сильнее испытывала другое чувство: раздражение, даже злость. Как же он мог?! Как мог… Правда, что конкретно «он мог» и на что она сердилась, Аля точно не могла сформулировать и от этого злилась больше.

А сидевшая напротив очень усталая женщина все рассказывала и рассказывала, иногда всхлипывая, замолкая на полуслове, и перед Алей вставала жизнь Виктора, — которого? — жизнь ей совершенно незнакомая, жизнь плоская и убогая, по сравнению с которой все презираемые им за обывательщину одноклассники выглядели просто образцами советских людей, несмотря на все их машины, дачи, выпивки и всю остальную дребедень. Да как он мог судить о них всех (и о ней, Але, в том числе!), если сам был по сути своей никем. Студент-недоучка, «летун», сменивший не одно место работы, человек, в детстве мечтавший стать космонавтом (с таким-то отношением к делу, ха-ха!) и не поднявшийся выше должности аэродромного электрика. Неудачник, ничего не добившийся в жизни, как он пыжился, изображая из себя «персону грата», как великолепно демонстрировал презрение к бывшим одноклассникам! О да, это, наверное, была его заветная мечта еще со школы — утереть всем нос. И когда не получилось — он пустился на обман, актер!

Аля остановилась, как человек, с разбегу налетевший на стену. Стоп, подумала она, что же это я? Человек погиб, нелепо, случайно погиб, прожив неудавшуюся, незаладившуюся жизнь, даже вот и семьи своей так и не завел, — придумал ведь (да еще как правдоподобно!) тогда и жену и дочку Олешку… — у родителей горе, а я на него обиделась. Ну захотелось ему почувствовать себя человеком, ну взял он взаймы у знакомого какого-нибудь летчика форму, ну соврал нам, ну и что? Что — кому-то это повредило? Нет ведь. Только ему. Теперь за ненормального считать станут… А может, у него действительно была больная психика? Вон ведь придумал для себя какую-то другую красивую жизнь. Мать вот его то же самое говорит…

А та, приобретя в Але покорную слушательницу, изливала ей душу со всей страстью долго молчавшего человека.

— Всю жизнь себе загубил… Навыдумывал какой-то свой мир, в котором жил… Там у него все удачно складывалось. Радехонек был, ни есть, ни спать, только все воображал, как там события развиваются, все время об этом думал. Моделированием это называл. Из-за этого своего моделирования и под машину попал — на ходу все выдумывал. С другом они это выдумали, еще в школе. Друг-то потом женился, человек человеком стал, а этот, …а Витя все так дурью и маялся, прости господи… До того раньше навоображаются, бывало, с другом, что могли эти свои выдумки как настоящую жизнь воспринимать. А потом друг-то перестал с ним возиться — жена, семья, дурь-то улетучилась, так он тогда рисовать стал. Рисовал он хорошо, иной раз посмотришь и действительно поверишь, что с натуры. Охо-хо… Да вот я вам сейчас покажу…

Ну вот и все, думала Аля, пока хозяйка ходила за рисунками, вот и все. Что ты хотела, то ты узнала. Ах, Витька, Витька… Пора прощаться и уходить домой. Гляну для вежливости, что ты там нарисовал, попрощаюсь, да и пойду… Ах, Витя, действительно, зачем ты пришел на встречу? Уж лучше бы так и остался неизвестным для всех одноклассников. Ведь был же хорошим парнем, а теперь? Что же теперь делать? Очень смутно Аля чувствовала, что все они, — весь удачливый их обыкновенный класс, — в чем-то виноваты перед Виктором. Но в чем, господи?..

…Мать Виктора принесла рисунки. Это были две картонные папки, весьма толстые, заполненные и обычными тетрадными листами, и ватманом, и бумагой для пишмашинок. Попадались тут просто листки бумаги и пачка плотного мелованного картона. В общем, весьма разношерстный набор, ничем не напоминающий специально сделанную аккуратную подборку (почему-то Але это представлялось именно так), но…