Поиск-85: Приключения. Фантастика

Сафонову стало вдруг душно. По всему телу, собираясь в струйки, проступил горячий пот. Сафонов повернулся на стуле к двери и подумал, что до крыльца ему не добраться. Чего-то ему не хватало. Чего? Сердца. Он почти не слышал, как оно бьется. И моря. Сафонов не хотел признаться себе в этом, потому что признаться — значило сейчас простить, а простить он не мог. Сафонову не хватало моря.

— Море! — беззвучно прошептали его губы. Голова его бессильно опустилась вперед, и тело стало медленно сползать со стула.

Гульчара насторожилась. Что-то ей подсказывало, что произошло несчастье. Она на цыпочках поднялась по ступенькам крыльца и подошла к Сафонову. Он лежал вверх лицом, с открытыми глазами. Гульчара тронула его за руку, лежащую на груди. Рука вначале медленно, а потом все быстрей заскользила с тела и ударилась об пол. Сафонов будто и не заметил этого. Глаза его неподвижно смотрели на Гульчару.

— Дяденька Сафонов, — потрясла она его за плечо. — Дяденька Сафонов! — И только тут заметила, что Сафонов улыбается, а глаза его хотя и открыты, но ее не видят.

Гульчара никогда еще в своей жизни не видела мертвых. Поэтому поведение Сафонова просто очень удивило и испугало ее. Она осторожно, боясь очутиться спиной к Сафонову, спустилась с крылечка. И все еще не понимая, отчего ей страшно, бросилась бежать. Палка валялась на дороге, Гульчара не увидела ее и споткнулась.

«Умер», — будто кто-то, пока она, споткнувшись, летела на землю, прошептал ей.

— Дяденька Сафонов умер! — закричала она. — Дяденька Сафонов умер!

Она и не заметила, как добежала до конца кишлака.

Прямо туда, где начиналось море. Но она бежала вперед.

— Умер, умер! — кричала Гульчара. — Это все оно, оно, оно виновато!

Гульчара вбежала в море. Стала бить ладонями по волне. Но вот одна, повыше, набежав, свалила ее с ног. Свалила и понесла к берегу. А Гульчара все била и била по волне.

Дети замерли на берегу. Они не верили своим глазам. Робко сбежал с холма один, оглядываясь на остальных. Вот он осторожно босой ногой тронул воду. И уже не оглядываясь, а что-то крича, бросился в волну. Волна приняла его и, будто кошка нашкодившего котенка, бережно, но настойчиво выпроводила на берег. Он встал и вновь кинулся к морю, визжа от восторга и страха. А за ним второй, третий, четвертый… И вот уже все дети кишлака, сорвавшись с холма, барахтались среди волн.

— Море, море! — кричали они, и их крики заглушали то, что кричала Гульчара.

Может быть, это было даже и не море, а просто большое озеро, подаренное им Сафоновым, но в детстве всегда не видишь берегов. И дети кричали «море», потому что они верили, что это море.

Сафонов умирал и думал о нем. О море. Он думал о том, что у него была жена, были дети. И что все это дало ему море. И еще он думал о том, что море — это радость. И нельзя забирать эту радость с собой.

Игорь Гергенредер ИСПЫТАНИЕ «ТАРАНА» Рассказ

Молодой инженер Карлейн и его подруга Эли направлялись в малолитражке в уединенную горную усадьбу. Заброшенная дорога обледенела, местами ее занесло снегом, и путешественникам приходилось то и дело вылезать из кабины и толкать автомобильчик. Но это не могло испортить им настроение; они ехали отпраздновать вдвоем успех инженера: его сегодня уведомили, что он выдержал конкурс и принят в крупную фирму.

— За три часа ни одной встречной машины, ни одного селеньица! — сказал инженер. — Безлюдно, как где-нибудь в Гренландии.

— Если ты хотел видеть вдоль обочин милашек в бикини, то зря согласился сюда ехать!

— Эли, радость моя, когда мы свалимся в пропасть, — Карлейн искоса взглянул на подругу, — и чудом останемся живы, когда я выберусь из этой смятой жестяной банки и пойду искать помощь, я знаю, что ты тогда скажешь.

— Что?

— Ты скажешь: он пошел искать милашек в бикини.

— Когда мы свалимся в пропасть… — Эли передразнила его. — Ты трусоват, как я вижу.

Они познакомились в городе на теннисном корте неделю назад и почти ничего еще не знали друг о друге.

— Я был летчиком-испытателем! — Карлейн прибавил скорость, и машина, взметнув снежную пыль, протаранила пересекавший дорогу сугроб. — Мне доводилось падать! И не для того я чудом остался жив, не для того стал инженером, чтобы сегодня…

— В такой счастливый для меня день свалиться в пропасть! — закончила Эли. — Ты сыт опасностями, а я нет! Меня влекут всякие запретные места, как усадьба моего дядюшки. Вон, кажется, и она… Я тут ни разу не была — маршрут изучила по карте. Дядя никому не позволяет сюда наведываться. Если он узнает, что мы здесь были…

— То упрячет тебя в нервную клинику, а ко мне подошлет наемных убийц! — с улыбкой заключил Карлейн.

Они въехали на каменистую площадку, окруженную проволочной сеткой, и остановились перед обветшалым двухэтажным зданием.

Был уже вечер; вдруг густо повалил снег, и стало совсем темно.

— Осторожно! — крикнул Карлейн. Девушка чуть было не скатилась с полуразрушенных, обросших льдом ступеней высокого крыльца. Карлейн развернул машину и осветил фарами вход.