Поиск-88: Приключения. Фантастика

Семен на ощупь нашел рюкзак, точным движением залез в кармашек, вытащил и включил фонарь. Желтый, пляшущий круг света выхватил лицо Витьки. Залепленное длинными черными волосами и мелким крошевом листвы, оно все было покрыто крупными каплями воды, словно он только что вылез из холодной нелепой бани. Он стоял, стряхивая воду с голой груди торопливыми и ознобными движениями. Фонарик метнулся дальше — дымила печка, от каждого рывка ветра из нее вылетали искры и клубы дыма. Семен шагнул туда, заметив по пути, что Сашка натягивает на осциллограф кусок брезента и рубашка у парня уже промокла, прилипла к телу и острые лопатки быстро-быстро шевелятся, как крылья у птенца...

— Все хорошо, Саша! — крикнул Семен. — Беги на улицу («какая улица — тундра кругом...»)! Прижми палатку! Надя, укрой аппаратуру! Рацию — в спальник!

Успел увидеть, что Надюха натянула на голову капюшон желтой капроновой ветровки: одной заботой меньше... Хоть она-то не простынет...

 

Сашка откинул полог, выбрался наружу, на ощупь обошел палатку и остановился перед задранным брезентом. Зачем он ходил кругами, когда можно было просто нагнуться и выйти под задней стенкой палатки? А, черт! Нет теперь стенок! Нет жилья! Есть кусок смятого брезента, который сейчас сорвет с веревок и зашвырнет в реку...

— Держа-а-ать! — заорал Семен в темноте, потом удушливо закашлялся. Сашка вцепился в сырую и жесткую ткань, повис на ней всем телом, но мощные порывы ветра не давали прижать полог к земле. Несколько раз полог вырывался из рук, хлестал по лицу, а крупный песок, прилипший к нему, по-наждачному обдирал кожу. Вот громыхнула выброшенная труба, вылетела из палатки в грязь печурка, и голос Семена хрипло и спокойно произнес, перекрывая свист ветра:

— Витя, дай топор...

Бухнуло два удара, палатка резко осела — и Сашка, висевший на брезенте, с размаху сел в ягель. Теперь можно было прижать полог к земле, встать на него, навалиться всем телом. Ледяной ветер толкал в спину, и крупные колючие капли клевали часто и безжалостно.

— Витя, подруби другой кол...

И палатка, перекошенная, вздувшаяся, вдруг выровнялась, стала аккуратней, приземистей.

— Давай наружу...

По брезенту мазнул луч фонаря, метнулся вверх и уперся в летящую наискось дождевую россыпь, потом сорвался вниз и ослепил Сашку.

— Иди в палатку, погрейся, — крикнул Семен.

Погрейся... Над разбросанной посудой и одеждой моталась лампочка, мигала — это Надюха еще возилась с аккумуляторами, подключая шестивольтовую переноску. От этого желтого, рвущегося света стало еще холодней — до лихорадочной дрожи.

— Прижимай брезент! — крикнул Семен, и Сашка кинулся подворачивать полог вовнутрь, укладывать вдоль стенок батареи, ящики с консервами — все, что потяжелее. Парни под дождем стучали топорами, переколачивая колья поближе к палатке, ставя ее на короткие растяжки. Когда ветер перестал гулять, а от сырости стало знобить еще сильнее, Сашка не выдержал — полез наружу за печуркой.

— Угли не вытряхивай, — крикнул Семен. — Сейчас сырое все, проковыряемся с ней, пока разожгем...

Сашка прихватил было печурку верхонками, но мокрые рукавицы нагрелись мгновенно, и он начал махать руками, хлопать себя по бокам. Пинками и тычками он загнал печурку в палатку, поставил ее на колья, и тут же раздался скрежет — в палатке показалась труба.

— Принимай! — Он узнал голос Виктора. — Ты на печку поставь что-нибудь тяжелое, хоть канистру с водой, сорвет ведь опять...

Новый порыв ветра навалился с присвистом, частая дробь крупных капель заплясала над головой, и Сашка почувствовал на лице мелкую морось: дождь пробивал брезент, сыпался холодной пылью. Еще раз рвануло палатку, и раздался отчетливый звон — «та-а-ун!» — словно струну порвали, тут же с веселой злостью закричал Семен:

— Антенну сломало!..

Распахнулся полог, и рядом с печкой посыпались дрова. Залез в палатку Витька, с него текло ручьями.

— Вы чего в темноте сидите? — спросил он весело.

— Семен, где-то контакта нет, не горит лампочка, — сердито позвала Надюха.

— Сделаем... — В палатку протискивался Семен, как сивуч, отфыркиваясь из-под печально обвисших усов. Дождем и ветром ему расчесало голову на прямой пробор, цыганские кольца бороды выпрямились, и она теперь торчала вперед клинышком. Он прошел к аккумуляторам, посветил фонариком:

— Так вот она почему не стреляла — не заряжена была... — Свет зажегся, — Саша, давай еще свечей, теперь не задует... Устроим иллюминацию. Может, теплее будет?

Сашка хмыкнул, полез за свечами. Он уже начал успокаиваться.

— Сашок, дунь в печку — остались там угли?

— Ничего, у меня под раскладушкой мешок бересты, с прошлой точки, — сказал запасливый Витя-Ноль-Девятый.

— Давай, действуй.

Через минуту печка загудела, железные бока засветились малиновыми пятнами, от земли и одежды пошел пар. Они сидели и слушали, как над головой захлебывался ветер, обвальным дроботом сыпался на палатку дождь и грозно бурлила река, с гулким стуком перекатывая под водой камни.

— Ладно, переодеться надо, а то и насморк можно заработать, — сказал Виктор, нагнулся над печкой и отжал свои длинные волосы.