Поиск-88: Приключения. Фантастика

Семен вышел из палатки, добрался по сырой траве до реки. Постоял немного, вслушиваясь в многоголосье проснувшегося леса, в бульканье и всхлипы. Потом вытащил из высоких зарослей жимолости ярко-оранжевую лодку, со звоном бросил ее на воду, быстро сел, толкнулся веслом. Течение мощно подхватило и понесло, слегка покачивая на вскипающих белых бурунчиках. Здесь, в устьях, Сторож был серьезной рекой. Дальний берег терялся в тумане — прямо-таки по-материковски широкая река... И он начал выгребать к тому, туманному берегу, стараясь не делать резких движений — круглая резиновая корма лодки сидела глубоко в воде, и от резких движений брызги стучали по натянутому днищу, собирались там в лужицы и перекатывались холодной ртутью.

Семен сперва услышал, что берег рядом — по-особому бурлила вода впереди, потом увидел и его — высокий, метра два, обрывистый и тихий. Здесь рос мощный лиственничный лес, словно и вправду речка Сторож была настоящей границей: с одной стороны кривой березняк, буйная и сочная трава, с другой — мачтовые стволы листвянок, редко стоящие в чистом подлеске. Из обрыва мохнато висели корни, сырые и толстые, иногда с них срывались в воду комья земли, и тогда река гулко сглатывала их...

Семен положил весло и замер неподвижно, осторожно втягивая сквозь сжатые зубы густой, уже солоноватый воздух. Лодку все так же несло рядом с берегом, и он спокойно ждал, когда покажется огромный, расплывшийся шар солнца над темной, чуть видимой водой океана. Вдруг часто посыпались комья, забулькали...

Семен очнулся и увидел совсем рядом молодого мокрого медведя. Звереныш стоял на задних лапах, обхватив передними тонкую листвяночку, смотрел на человека блестящими глазенками и быстро-быстро шевелил мокрой пуговицей черного носа.

— Да пошел ты... — сказал ему Семен сердито и проплыл мимо. Звереныш обиженно уркнул, шумно затряс деревце и исчез где-то позади. Плавно и сильно лодку внесло в лиман, медленно стало разворачивать. Хвастала река утренней красотой — смотри, запоминай. Семен и смотрел. Сидел он неподвижно, и слабое течение разворачивало то к речке, бурлившей неподалеку, то к темному, но уже проснувшемуся лесу с обидчивым медвежонком, то к вскипающему прибоем океану. Над ним уже начинался птичий гомон, и над черными скалами, облизанными сырыми ветрами, кружились птицы.

Сердце билось резкими толчками, лицо с натянувшейся и холодной кожей было чуть-чуть запрокинуто к небу, и первый же луч солнца, вырвавшийся из-за выпуклой массы воды, должен был ударить под полуприкрытые веки. Было очень важно не прозевать этот момент... Вот он! Значит, еще один день начался.

Семен подгреб к берегу, поднялся и выбросил лодку на песок, не оглядываясь, пошел вдоль прибоя, стараясь ступать по сырой полосе — так меньше проваливались ноги.

Он увидел Надюху не сразу, хотя до нее было метров триста вдоль дикого песчаного пляжа. Океан так притягивает взгляд, что сразу же начинаешь искать посреди тяжелого, всхолмленного, пустого пространства хоть что-то живое — парус там какой-нибудь. Хотя откуда здесь быть парусам! Но бывает, что промелькнет черный треугольный плавник касатки и тотчас же всплывут совсем рядом с берегом нерпичьи головы, поглядывая на тебя забавно и дерзко — «ты нас тоже сожрать хочешь?» Но сейчас океан был пуст, как на следующий день после сотворения мира.

Его внимание привлекли вопли и стенания чаек. Семен присмотрелся — вдоль прибоя, светясь обнаженным телом, шла девушка, и чайки крутились над ней горластым облаком: взмывали, падали, трещали и хлопали крыльями, орали самозабвенно и благодарно. Семен быстро пошел навстречу и скоро увидел, что Надюха почти бежит, легко касаясь босыми ногами черного песка, подкидывает вверх сырые крошки хлеба, и чайки глотают их на лету, закручивая над головой немыслимые виражи, едва не задевая ее по лицу тугими крыльями. Увидев Семена, Надюха бросила остатки высоко вверх, и чайки дружно возопили о несправедливости: крошек было много, они мелькали, падали, метались легкими точками от одного жадного клюва к другому, и приходилось стелиться почти над песком, чтобы не дать им упасть.

Семен вошел в эту живую, трепещущую карусель и сжал ладонями холодные, вздрагивающие плечи Надюхи. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами — даже дыхания не было слышно, — и тогда он осторожно прикоснулся к ее губам, мгновенно ощутил их солоноватую свежесть. Девушка сама прижалась к нему, и у нее оказались все-таки теплые, хоть и вздрагивающие губы.

Чайки давно унеслись, покачивая крыльями на восходящих потоках. Они остались вдвоем — большой, уже седеющий парень и почти обнаженная девчонка с доверчиво опущенными руками.

— У тебя купальник сырой, — сказал чуть слышно Семен. — В море лазила без спроса?

— Не-ет, — помотала она головой. — Я бежала, бежала, стало жарко... Нет, правда — жарко, и вон там, за поворотом, увидела водопадик — легкий такой, весь сверкающий... Я и встала под него, но он холодный — жуть...