Поиск-88: Приключения. Фантастика

— Законы военного времени, господа, тождественны в любой цивилизованной стране. Они беспощадны к врагам явным и, тем более, — к тайным. Конечно, этот человек не летчик. Пилот, будь он четырежды асом, просто не дотянул бы на утлом плотике до остатков русского танкера. Он бы погиб, господа. Не вам ли, офицерам державы — владычицы морей, лучше, чем кому-либо, известны нравы открытого моря, вы ли не знаете, как ничтожен перед ними простой смертный, господа! — Сделав комплимент подчиненным, коммодор продолжал: — Этот человек не русский моряк. Его культурный уровень превосходит известное нам о восточных славянах. Гм... тем более моряках. Он, безусловно, европеец. Каков же вывод? Вывод один, — сухой палец ткнул в сторону подсудимого. — Это нацистский агент, высаженный с той субмарины, что была недавно потоплена лейтенант-коммандером О’Греди.

Выслушал и чуть не присвистнул: кажись, не шутят! И не собираются потчевать стихами из любимых классиков — лихо, лихо!

— Почему же на этом человеке, господа, оказался мундир летчика? — Коммодор заулыбался лукавенько, как ему казалось, и подленько, как показалось Владимиру. — Уж чего проще — переоденься в русскую форму, и никаких подозрений! Однако нацистская разведка, хотя и питала всегда склонность к театральщине, все предусмотрела. А вдруг мы поверим, что он русский? Тогда его придется депортировать Советам. Но хитрая лиса Канарис хочет внедрить этого, — палец снова ткнул в заросшее лицо, — у нас в Британии. И намекает: не верьте, мол, когда он выдает себя за русского. Это он, дескать, от страха, а на самом деле ас, на самом деле — из люфтваффе, которого мы как пленного вынуждены отправить в метрополию... — Взгляд коммодора стал суров.

«Демагог, казуист! Сволочь!.. Каких тенет наплел — ни хрена не поймешь. А этим, — скользнул взглядом по сонным, убаюканным офицерам, — кажись, все до феньки. Лишь бы не проморгать оргвыводов главного иезуита и вовремя одобрить...»

— Но враг просчитался! — Голос Маскема наполнился гневом. — Мы разгадали хитрость: перед нами профессиональный шпион. Поэтому приговор по законам военного времени должен быть только один: расстрел! — Сказавши «шпион», не «разведчик», а именно — «шпион», коммодор вскинул голову так неожиданно и резко, что кое-кому показалось, будто в жилистой шее хрустнули позвонки. «Или же скрипнул ворот перекрахмаленной сорочки? — прислушался Владимир и вдруг увидел устремленные на него со всех сторон взгляды. — О чем я думаю?! — только теперь до него дошел смысл сказанного. — Расстрел! Кому? Мне же, мне! Но  з а  ч т о?! Господи, ну почему такое окаянство: из огня да в полымя!..»

Оказывается, смерть не обманешь... Обрадовался спасению — получай подлый удар! Причем с самой неожиданной стороны...

— А теперь, господа, хотелось бы узнать подлинное имя этого человека, — закончил коммодор после паузы, — дабы зафиксировать в документах. Итак, ваше подлинное имя, подсудимый? Подлинное имя, возраст и звание?

«Никогда не нужно влезать в чужие обноски, примерять чужую шкуру. Подохни, но — в своей. Таков итог последнего урока английского, дорогой товарищ Арлекин!..»

— Чушь собачья... — Он всматривался в лица, но не видел сочувствия, а лишь холодное любопытство. — Здесь много чего наболтали, и все сказанное — чушь собачья. Пусть не обидится на меня покойный Сэр Тоби, маленький и верный друг. Он был не глупее вас, сэр, а главное, куда человечнее!

У коммодора покраснела шея, затем розовая волна прокатилась по щекам и хлынула на лоб. Однако Маскем обладал чисто британской выдержкой. Не открывая рта, прищелкнул пальцами, кивнул матросам, и те повернули приговоренного лицом на выход. «Ах, мама-Адесса, ах, синий океан!..» — прежняя бесшабашность заставила обернуться и зло отчеканить:

— Если уж требуется запротоколировать мою смерть согласно вашим джентльменским и юридическим нормам, то запишите в отчете, что вы убили-таки бессмертного Арлекина. Ар-ле-кина! Так и запишите, сэр Маскем!

Коммодор ударил по столу костяшками пальцев, как бы ставя последнюю точку и, внезапно став из розового совершенно белым, негромко приказал майору:

— Вызвать караул! Приговор привести в исполнение тотчас.

 

Арлекина вывели на корму.

...Стремительные струи облизывали серый борт крейсера. Один рывок — конвоиры не успеют помешать — и... «Могила — глубины!.. Ах, черт! Глупо, глупо, глупо...» Сигануть за борт — дело нехитрое. На глазах англичан — трусость, словно бы подтверждающая справедливость приговора. «Держись, Володька, — сказал он себе, — коли не испарился со всеми в эфире огненном... В одном прав распроклятый Маскем: в ту. ночь тебе полагалось быть на мостике. Сегодняшнее — расплата. Плати, Арлекин, сполна по капитанскому счету и помирай  ч е л о в е к о м!..»