Поиск-90: Приключения. Фантастика

И все же серьезные мировоззренческие различия «факт» и «фантастика» (производное от «фантазии») приобрели только в Новое время. Понадобилось много тысячелетий развития, чтобы европейцы начали во всех областях культуры противопоставлять фантастику и реальность. Но если в практике и науках о природе это до поры казалось естественным, то в гуманитарной сфере с самого начала было непросто. Комплекс «Дон-Кихота», в котором факт и фантастика и неразделимы, и мудро разведены, свидетельствует о подлинных, лежащих глубже поверхностной оппозиции проблемах новоевропейской духовности в этом плане.

Очевидно, что о «фантастике», как и «факте», я говорю в философском смысле, более широком, в частности, чем представление о литературной фантастике и родственных ей жанрах художественного слова. «Дон-Кихот», как это и присуще искусству, только концентрированнее и ярче других явлений предсказывал, что и общее отношение «факта» к «фантастике» будет строиться в европейской культуре неоднозначно: как неснимаемая проблема без окончательных, готовых решений. Эту скрытую до поры противоречивость и нерешенность культурной темы не смогли смягчить или отменить ни успехи быстро развивающегося естествознания, ни общая технологическая ориентированность европейской цивилизации. Тенденции эти настраивали общественное сознание на приоритет строго объективного факта реальности, но подобного рода «свирепая правда» (В. Розанов о настроениях 60-х гг. XIX в. в России) оказалась не в состоянии объединить и сплотить культуру. Напротив, она все более углубляла разрыв между естественно-научной и гуманитарной сферами, служила развитию взаимно глухих «двух культур» (Ч. П. Сноу).

В новейшее же время ситуация и в самом теоретическом естествознании, и в технологической сфере (во всем объеме ее) раскрылась как несомненно кризисная. Концепции объективного факта и объективной реальности обнаружили свою непригодность применительно к новым, осознанным наукой глубже, чем ранее, огромным областям бытия. Технологические процессы вдруг оказались зависимы от ранее, казалось, по природе не применимых к ним ценностных критериев, природных (экологических) и даже гуманитарных (этических). Аспекты и принципы гуманитарного универсума проникли в, казалось бы, твердо отделившиеся от них естественные науки. Так произошло в научно-философском течении русского космизма (Вернадский, Циолковский, Чижевский); современная экология имеет, наряду с естественно-научными, этические и даже эстетические аспекты, ибо связана с древней идеей гармонического равновесия бытия; генетика и биотехнология оказались неотделимы в самой сути своей от нравственно-религиозных проблем, а теория относительности и физика элементарных частиц учитывают присутствие и влияние наблюдателя. Все как бы снова безнадежно запуталось, что и отражено в популярном четверостишии:

Был этот мир глубокой тьмой окутан.
«Да будет свет!» — и вот явился Ньютон.
Но Сатана недолго ждал реванша.
Пришел Эйнштейн — и стало все как раньше.

И правда, торжество новоевропейской концепции факта — исторически только островок в океане эпох, проводивших границу между «фантазией» и «действительностью» по-разному, но в принципе иначе, чем Новое время. Когда Дидро в знаменитой «Энциклопедии», выступая и как автор соответствующей статьи, впервые попытался осмыслить факт, он вынужден был признать: «Этот термин трудно определить: сказать, что он употребляется при всех известных обстоятельствах, когда что-либо вообще перешло из состояния возможности в состояние бытия, — отнюдь не значит сделать его яснее». И действительно, «факты можно разделить на три класса: божественные деяния, явления природы и действия людей… Все они равно подлежат критике».