Поиск-90: Приключения. Фантастика

Спрятаться в пристрое было некуда, и мы сразу же оказались с Локтевым лицом к лицу. Глаза Локтева округлились. Челюсть отвисла.

Но только мгновение длилась эта растерянность. Отпрянув от двери, Локтев судорожным движением попытался выхватить из-за пояса револьвер.

Медлить было нельзя. Одним прыжком преодолев пространство, отделявшее нас от Локтева, я схватил его за руку и повалил на пол. Сверху навалился Ханов.

Колесов, метнувшись к «Дохе», прижал его к печке. Оглушительно грохнул ружейный выстрел. Пискунов, перепрыгнув через нас, бросился помогать Колесову.

Через минуту все было кончено.

Вездеход лихо подкатил к самому срубу и так напоследок рявкнул мотором, что эхо долго гоняло этот звук между вершин сосен, дробя его на части.

Из кабины высунулся радист.

— Товарищ Антонов! — закричал он. — Вам телеграмма из Горноуральска! Два часа, как принял…

Я подошел к вездеходу.

— Вот, — протянул мне лист бумаги радист. — Я тут накарябал… Разберетесь?

— Разберусь… — Я бегло при свете фар прочел радиограмму и сунул ее в карман.

Из сруба вывели «Доху» и усадили в вездеходе. Я вернулся в дом.

Локтев сидел на скамье около грубо сколоченного стола.

— Ну, что, гражданин Локтев, поговорим? — предложил Пискунов.

— Поговорим, — усталым, тусклым голосом сказал Локтев. — Поговорим…

— Какое отношение вы имеете к Мигалевой? — спросил я.

— Самое прямое, — криво усмехнулся Локтев и, кивнув на мешочек с изъятым у него золотом, добавил: — Это итог нашего общения.

— А подробнее можно? — попросил Ханов.

— Когда человека берут с поличным, все остальное не имеет значения.

— Но что-то все-таки имеет хоть какое-то значение? — спросил я.

Локтев пристально посмотрел на меня.

— Что именно?..

— Например, ваше нежелание делиться с Мигалевой и остальными частью украденного…

— Я же говорю, теперь это не имеет значения, — повторил Локтев.

— А камни? Мне помнится, вы буквально пять минут назад упоминали о каких-то камнях. Я думаю, это не простые булыжники с мостовой?

— Вот это не ваше дело! — зло выкрикнул Локтев.

— Допустим, — согласился я. — А фамилия Круглов Ефим Гаврилович вам о чем-нибудь говорит?

Лицо Локтева покрылось бледностью.

— Отвечайте… Ефим Гаврилович.

Локтев, опустив голову, молчал.

— Камни у вас? — наконец спросил он.

— К сожалению… — пожал я плечами.

— А Зинаида?.. Как она там? — встрепенулся Круглов.

Теперь настала моя очередь молчать. Я не знал, как сказать Круглову о смерти его жены. То, что передо мной сидел именно Круглов, я был уверен на все сто. Во-первых, совпадало отчество, которым величал его «Доха». И во-вторых, телеграмма из Горноуральска подтверждала, что Круглова Зинаида была некогда замужем за Кругловым Ефимом Гавриловичем, впоследствии неоднократно судимым за хищения золота и драгоценных камней. Среди множества фамилий, которые он иногда носил, фамилии Локтева не было, но зато имелась в телеграмме довольно характерная примета: у Круглова отсутствовали два пальца на левой руке. Безымянный и мизинец. Теперь все эти приметы уже не имели существенного значения. Своим вопросом: «А Зинаида?.. Как она там?..» он сам развеял все наши сомнения. Теперь мы даже догадывались о причине убийства Кругловой. Неясным оставалось лишь одно: каким образом Епифанову стало известно, что у Локтева-Круглова в Горноуральске живет жена и что у нее могут находиться на хранении драгоценные камни, ведь о наличии мужа у Кругловой не знали даже ее самые близкие друзья и знакомые, и его существование ей удавалось скрывать на протяжении почти двух десятков лет. Опытные преступники, а Круглов был именно таким, всегда имеют заначки на черный день. Обычно это золото и драгоценности. И хранят их, как правило, в надежном месте. Чаще всего у человека, которому беспредельно доверяют и который ради этого доверия готов пойти на отшельничество и самопожертвование. Круглова так и поступала. Сорвалась она лишь в последние два года, очевидно, утратив всякую надежду на возвращение мужа. О причине столь резкой перемены в поведении Кругловой мы не знали. Догадываться можно было лишь об одном — главном. Она до конца выполнила данное ею когда-то слово — хранить порученное мужем, пожертвовав при этом своей жизнью.

Круглов выжидательно смотрел на меня.

— К сожалению, Ефим Гаврилович, я должен сообщить вам тяжелую весть, — сказал я. — Вашей жены… уже нет в живых…

— Нет в живых?.. — свистящим шепотом переспросил Круглов. — Она умерла…

— Ее убили, — сказал Ханов.

— Убили?.. — вновь переспросил Круглов. — Убили?..

Ему вдруг стало плохо. Он схватился рукой за горло. На лбу выступила испарина.

Колесов сгреб со стола флягу с водой и протянул Круглову.

— Пейте…

Круглов резко оттолкнул руку, глаза его налились гневом.

— Кто?! — закричал он, вскакивая со скамьи. — Кто?!

— Надо полагать, Епифанов, — ответил Пискунов.

Круглова била лихорадка.

— Епифанов? — с трудом выдавил он. — Я… я такого не знаю…

— Гребнев Арнольд Полиектович, — сказал я, заглянув в текст радиограммы. — Этот человек вам более знаком, не так ли?

Круглов устало опустился на скамью. Изогнулся вопросительным знаком и затих.