Поиск-90: Приключения. Фантастика

Каждый божий вечер, кроме Субботы и Воскресенья, нерабочих дней, путь Анатолия Васильевича Баранова с работы домой лежал через Город Скрещения Путей, и в ходе долгих лет Баранов притерпелся к необычному облику этого места и к необычности людей, в нем обитавших. Давно прошли те времена, когда он едва перебарывал желание зайти в красивую, авангардистски выстроенную синагогу, или в строгую мечеть, или в благолепную белокаменную церкву. Со спокойствием относился он и к желтым буддистам, и к наглухо закупоренным в капюшон людям секты дзэн, и даже без страха и холода в душе проходил мимо сатанистских храмов, окруженных страшными типами в заляпанных кровью плащах и с холодным оружием в руках. Только в последние годы службы, правда, он научился смело ходить мимо самого жуткого места Города Скрещения Путей: большого черного куба без всяких украшений — страшной резиденции секты АА — секты Агрессивных Атеистов. Он был одним из немногих, кто осмеливался проходить мимо здания АА (ибо ее избегали даже бесстрастные дзэн-буддисты и агрессивные мусульманские фанатики). И этой своей смелостью Баранов втайне гордился. Гордиться было чем, потому что именно она и послужила началу нашей истории.

В пятницу вечером Баранов, как обычно, потряхивая портфельчиком и почти не глядя по сторонам, шел по улицам Города Скрещения Путей. На краешке размалеванного по-всегдашнему лозунгами и символами тротуара сидели служители сект, давших обет нищенства. Баранов подал двадцать копеек знакомому йогу. Йог, улыбаясь, потряс нечесаной головой, радуясь привычному лицу. Поблагодарить словами Баранова он, к обоюдному их сожалению, не мог, потому что рот у него был зашит, — йог дал еще и обет молчания. Баранов тоже покивал ему головой и пошел дальше. Вдруг с гортанными воплями из подворотни выскочил субъект в деревянных башмаках, линялых джинсах и в хламиде, подскочил к Баранову и стал, подпрыгивая, совать ему в руки некие листки, отпечатанные на ксероксе. Баранов из вежливости взял. Тогда тип звонко, по-братски, расцеловал его в щеки и с уханьем пустился дальше по улице. «Новая секта», — подумал Баранов, выпуская из пальцев листки, содержащие очередное изложение некоей вселенской мудрости, и блаженно вздохнул этой привычной черте быта Города Скрещения Путей. Он любил Город именно за эту праздничную, радостную безалаберность, за то, что в толпе прохожих были самые разные и экзотические люди, но ни у одного не было угасших, серых глаз — все они светились пламенем веры во что-то, за то, что жизнь Города так не походила на одинаковые серые будни самого Баранова. Хоть он и не был искренне верующим (формально Баранов считался православным, но в церкви не бывал уже лет двадцать, со дня венчания) — проходя через Город Скрещения Путей каждый вечер, он заряжался энергией, благодушием и оптимизмом.

Баранов вступил в квартал западных церквей, строгий, красивый и чистый, — здесь не было грязных нищих, йогов, и вместо круглой, мягкой и бесформенной восточной архитектуры встали резкие, вытянутые вверх готические линии костелов и соборов. Не было больше мусора на тротуарах, и надписи на них стали все больше по-латыни и нравоучительного характера. И в душу Баранова вступила эта строгость линий и устремленность к небу, он благостно улыбнулся просветлению и вдруг нахмурился, ощутив во всеобщей чистоте и порядке некую диссонансную черту. Асфальт перед ним был забросан редко лежащими бумажками. Их шевелил и бросал ветер, а между ними ползали люди и пытались их собрать. В руках у них уже были изрядные пачки бумаги, и они подбирали все новые листы, но стоило ветру пошевелить и унести один из тех, что еще лежали, как они чуть ли не с плачем бросались за ним и гнались на коленях, пока ветер не поднимал его и не уносил совсем высоко, в небо. Один из листов ветер пригнал в руки Баранова. Тотчас же за ним на коленях приполз один из собирателей и со слезами на глазах стал молить:

— Человек! Умоляю тебя… во имя Христа, во имя кого тебе угодно — отдай мне этот листок! Мир тебя не забудет!

— Да зачем они вам? — спросил Баранов, ошеломленный такой силой чувства. — Берите, берите, пожалуйста!

Искатель листков блаженно вздохнул, погладил листок, отданный Барановым, поцеловал, перекрестил — на случай, если Баранов еретик, — и тут же пустился за другими. Баранов, заинтересовавшись, последовал за ним по пятам, нашел еще один листок и поднес ему, словно розу в подарок. Собиратель опять обрадовался до слез.

— Что это за листки? — спросил Баранов.

— Знаешь ли, сын мой, — отвечал ему собиратель, ползая на коленях. — Сегодня на заре свершилось большое несчастье! С небес спустился ангел и принес с собой — вот в этих листиках — всю мудрость Вселенной! Как бы стали мы могучи, боже мой! — если бы все это нам досталось. Но, к несчастью, человек, которому ангел вручил это сокровище, принял его за странствующего торговца в нелепых рекламных одеждах…

— Коммивояжера, — понимающе сказал Баранов.