Поиск-92. Приключения. Фантастика

— …Сява!.. твою мать! Я уже два часа как с верзошника слез, а ты… Жду тебя, как дятел!.. Где тебя носит, жмурик невостребованный?! Мы идем к Бэну кирять или не идем? Совсем… что ли? Слух вместе с нюхом потерял?!

На крыльце стоял здоровенный битюг, закадычный армейский друг его, Бэбел.

— Бэбел, — тихо сказал Равин и улыбнулся.

Лязгнула дверь клуба, и на крыльцо вихрем выкатился Викторка — ростом метр с кепкой на коньках, стопроцентный холерик, открывающий любую, независимо от материала, дверь пинком, — для армии личность абсолютно свободная, поскольку службу нес в офицерском доме культуры, и нес ее по своему усмотрению.

— Что ты с ним разговариваешь? — сказал Викторка, расплываясь в улыбке. — Не видишь, человек окончательно шизанулся. Он не только нюх со слухом, но и совесть свою в бане под тазиком забыл.

Равин захохотал. И Викторка здесь! Куда же это его забросило: в прошлое, во времена прохождения срочной службы, или в очередной параллельный мир?

— Конечно, идем к Бэну, — сказал Владислав Львович, вспоминая, что Бэн не кто иной, как срочник на должности главного свинаря в военном госпитале, а госпиталь… Это надо обогнуть клуб, перелезть через забор, пересечь, оставшись незамеченным патрулем, дорогу, углубиться в лес, не нарвавшись на пьянствующую группу офицеров, затем пятьсот метров лесом и вдоль забора до сараек и гаражей…

Равин с удовольствием проделал весь этот путь, как проделывал когда-то. По дороге Викторка и Бэбел по-товарищески отчаянно переругивались по той причине, что Викторка зацепился шинелью за проволоку на заборе и, падая, выдрал клок на спине, а Бэбел, мерин тухлозадый, не смог вовремя снять его с колючки и теперь сам, своими тупыми пальцами будет помогать зашивать шинелку, принадлежащую Родине, Родиной же и выданную воину на случай зимы в Забайкалье.

«Судя по молодым лицам Бэбела и Викторки, мы на срочной службе, значит, забросило в прошлое, — подумал Равин, с иронией слушая ругань друзей. Стало легко на сердце. — Интересно, Надины письма приходят или нет? Ведь она писала мне в армию».

Бэн их ждал. Он сидел в своей каптерке на диване, закинув ноги на обшарпанный стол, бренчал на гитаре и, гоняя сигарету во рту из угла в угол, пускал Дым в потолок.

— Сочинил что-нибудь? — спросил Бэбел, снимая шинель и пристраивая ее на гвоздь под потолком. Равин тоже повесил шинель на гвоздь, а Викторкину шапку, заранее готовя хохму, нахлобучил, встав на цыпочки, на самый верхний гвоздь.

Бэн выплюнул сигарету на пол, растер ее сапогом.

— Блюз, — объявил он, ударил по струнам и запел надтреснутым, проамериканским голосом;

Вот снова падает листва,
И птицы вновь зовут кого-то,
С прощальным криком, не спеша,
Летят в далекие края,
Покинув дикие болота…

— Класс! — сказал Викторка, хлопнув рукой по столу. — Мне нравится. Особенно про дикие болота.

У Владислава Львовича кожа покрылась мурашками. Он помнил эту песню, и сейчас, спустя пятнадцать лет, вновь присутствует на премьере.

Бэн хмыкнул, сказал: «Внимайте дальнейшее», — вновь ударил по струнам.

Их тихий зов наводит грусть,
Как будто сердце хочет с ними
Вдаль улететь, чтоб тосковать
И край родимый вспоминать —
Леса заснеженной России.

Владислав Львович не выдержал и вполголоса подхватил последний куплет:

И наши дни, как листопад,
В года спрессовывает время,
И никогда нельзя назад
Вернуть и сбросить со счетов
Прожитых лет святое бремя.

Бэн отложил гитару, потянулся.

— Ну как, уел я вас? — Он окинул хитрым взглядом друзей.

— Уесть-то уел, да для танца это не годится, — ответил Бэбел. — Но штука хорошая.

«Танцы, — спохватился Равин. — Мы же тут в офицерском городке играем, вернее, играли. Офицерские танцы — это же ни с какими другими несравнимо: господа офицеры — все поголовно „под газом“. Все барышни-вольнонаемные — аналогично. Первые пьют от тоски по нормальной гражданской жизни, а вторые от невозможности устроить личную жизнь, и здесь, в военном гарнизоне, у них последний шанс. А для меня и Бэбела танцы — единственная возможность показывать свои песни. Сколько с ним за армию насочиняли? Сотни полторы, наверное…».

Викторка удивился!

— Сегодня танцев не будет! Какие сегодня танцы? Вы что, очумели?! Тревога!

— А я-то думаю, в честь чего наши доктора в полевой форме сегодня? Даже не знал, что тревога, — хмыкнул Бэн.

— Тебе, как выдающемуся свинарю, тревога не положена, — сказал Викторка. — А потому ближе к теме: что мы сегодня пьем?

— Да, что мы сегодня пьем, животновод Бэн?! — поддержал Равин, сам в душе недоумевая по поводу тревоги.

Бэн опять потянулся, хрустнул суставами, резко встал и приподнял диван. В бельевом ящике лежало четыре бутылки «Агдама».

Викторка запротестовал: