Поиск Анны (СИ)

— Люди — скоты, — в сердцах произнесла Смолина. — Ты не задумывалась об этом, когда спасала им жизни?

— А ты? Не все такие. Но это объясняет то, с какой лёгкостью тираны отправляли на казнь людей тысячами. Сталин, Гитлер, Пиночет...

— ...а также убийцы, насильники и маньяки.

— Верно.

Они помолчали.

— Есть какие-то зацепки?

— На дереве, около которого найдено тело, был вырезан символ.

Света достала из сумочки небольшой лист бумаги и положила перед Анной. На нем была нарисована угловатая летучая мышь.

— Сначала этому не придали значения. Но такой же знак был найден в том месте, где ты нашла Машеньку.

— И что это значит?

— Понятия не имею. Но есть еще кое-что: у тела Лисинцевой найдены странные предметы — старинный гребешок для расчесывания, треснувшее зеркальце, моток пряжи...

Света выложила перед Анной еще одно фото — на нем были аккуратно разложены предметы.

— Ты же говорила ее нашли в лесу?

— В этом и странность — зачем ей было тащить это с собой в лес? И почему это не сгорело?

— У тела Машеньки тоже были вещи — плюшевый мишка, деревянная пирамидка и бубенчик. Странный набор.

Официант поставил перед Анной фарфоровую кружку с кофе. По первому взгляду она сразу поняла — молока не долили, да и кофе вряд ли здесь был высшего сорта.

— Почему ты позвонила мне только сейчас?

— Сомневалась... стоит ли ворошить прошлое. Думала, милиция найдет убийцу, и уже можно будет позвонить тебе по результатам, но... Похоже, его так и не найдут.

Анна выпустила в потолок густой дым.

— Зло всегда остается безнаказанным? Пропадают дети, умирают люди — и никто никого не находит...

— Ты не виновата в том, что случилось, — сказала Света.

— А кто виноват?

— Бывает так, что никто.

— Нет, Свет. Такого не бывает. Всегда кто-то виноват. Вопрос только в том — кто?

— Милиция ищет, — Света наклонилась к Анне и аккуратно дотронулась до левого запястья. — Главное помни: ты не виновата.

Не виновата. Ей легко говорить. Ее не было в том лесу. Она не находила маленький грязный сверток...

— Без тебя в «AnnaSearch» стало пусто. Ты была нашим лучшим поисковиком. И моей подругой.

— Ты меня не знаешь, — покачала головой Анна.

— Ты сама себя не знаешь, — возразила Света и как бы между прочим спросила: — Как поживает Тим?

Анна вскинула на нее глаза и поплотнее запахнула кофту, под которой спрятался плюшевый заяц, словно боясь показать его Свете.

— С ним все хорошо.

— Новых шрамов не прибавилось?

Анна почувствовала, как из низа живота кверху поднимается что-то тяжелое и горячее, словно комок раскаленной ненависти. Она сделала глоток кофе, действительно оказавшегося дерьмовым, нервно затянулась, пытаясь погасить порыв, но горячий комок гнева и боли все-таки дошел до горла.

— Какого черта ты это начала! — вырвалось у Смолиной. — К чему этот сеанс психотерапии?

— Нельзя носить в себе. В какой-то момент ты просто не выдержишь... Как тогда, в детстве.

Не зря говорят: не говори другу то, что не должен знать враг. Сейчас Света была для Смолиной и другом, и врагом одновременно. И самое страшное — она знала про Анну даже то, что никому не следовало знать.

— Света, мне тогда было тринадцать!

— Некоторые привычки растут вместе с нами.

— Эта выросла в желание причинить вред кому-то другому.

Повисла тишина.

— А по женской части... изменений нет? — аккуратно спросила Света. — Ты так и не вспомнила?

Смолина покачала головой.

— Я и не пыталась. Врачи причины так и не выяснили.

— Когда разблокируешь воспоминания — возможно, все пройдет само собой.

— Не верю я в это само собой. Ни во что уже не верю.

— Если ты не готова — дальше не пойдем. Давай остановимся.

— Нет... — Анна покачала головой. — Если я остановлюсь — я сойду с ума. Теперь нужно дойти до конца, каким бы он ни был.

— Что будешь делать?

— Я хочу понять, что произошло той ночью.

В фарфоровой кружке медленно остывал дрянной кофе, за окном остывал город, а Анне казалось, что она внутри превратилась в глыбу льда — ни чувств, ни желаний. Хотелось запустить руки внутрь себя, подцепить эту глыбу, вытащить и разбить о стол этой забегаловки на мириады осколков, чтобы они таяли на полу, смешиваясь с осколками фарфора, разлитым дрянным кофе и слезами облегчения. Хотелось снова дышать, чувствовать, любить. Но этому мешал какой-то предмет, и приглядевшись Смолина вновь увидела грязный сверток.

— Три года назад, в ту ночь... кто заявил о пропаже Лисинцевой?

— Людмила Викторовна. Её мать.

— Контакты в базе остались?

— Тебе зачем?

— Хочу поговорить. Как несостоявшаяся мать с матерью бывшей.

— А стоит?

Анна не смотрела на Свету. Она смотрела за окно, во внешний мир, туда, где было холодно и неуютно. Ветер сорвал с клена почерневший от дождя лист, словно использованный талон на проезд, и швырнул на серый асфальт. Как жизнь Машеньки три года назад, подумала Смолина. Ее тоже вот так кто-то взял и сорвал.

— Вот и поглядим стоит ли.

И Анна бросила недокуренную сигарету в кофе.

Руна 4.

«Мать заплакала, а слезы,

Слезы горькие сбегают

Из очей старухи синих

На страдальческие щеки.