Поиск Анны

— Не парься, меня все равно теперь лишат родительских прав. После этого я уже не смогу никого усыновить. А родить я тоже не могу.

Лена молчала. Смолина подумала, что хочет стать медведем — залезть в берлогу и проспать до весны. И пусть ее придут убивать. Пускай потом ее тело сожгут, зубы выбьют, а останки бросят под елью в лесу. Плевать. Главное, чтобы не будили. Потому что она смертельно устала.

Анна молча встала, прошла в свою комнату, и бухнулась в кровать.

* * *

Утром Смолина с трудом оторвала голову от подушки. Она тяжело встала с кровати — ноги были ватные. «Всё-таки заболела» — мелькнула мысль. Немудрено, после стольких нервных потрясений и физической истощенности. В голове была одна единственная мысль: кофе. Словно в ответ на ее желание с кухни потянулся приятный аромат свежемолотых зёрен.

Когда Анна зашла на кухню, ее удивили сразу две вещи. Первая — кухня была залита солнечными лучами. Впервые за много дней распогодилось, и сквозь воздушную тюль не просто жалобно пробивался, а заливал все золотым яркий свет. Второе — Лена стояла у плиты с туркой в руках и вопросительно смотрела на Смолину.

— Кофе? — спросила Лена. Анна удивленно кивнула и села за стол. Лена раньше никогда не варила ей кофе, а сама предпочитала растворимый. Чувствует вину за случившееся?

Вскоре кофе вспенился, но Лена даже умудрилась вовремя снять турку с огня и ничего не пролить.

— Молока?

Лена налила дымящийся кофе в кружку и пододвинула Анне вместе с пакетом молока. Больше всего Смолиной хотелось с головой нырнуть в эту кружку, пропитаться кофеином насквозь, а в идеале — остаться там и никуда сегодня не ходить. Она сделала большой глоток, но тут же выплюнула напиток. Это был не кофе.

— Как ты умудрилась так испортить Арабику? — проворчала Смолина.

Лена молча стояла с туркой и смотрела на Анну. Смолина подняла на нее взгляд. Холодные, почти мертвые глаза Лены в упор смотрели на нее, словно дуло пистолета. У этого кофе был не просто омерзительный вкус — этот вкус был противоестественным. Внезапно откуда-то пахнуло прелым сеном. Смолина вспомнила последние слова Резнова про отвратительный вкус сигареты, и глаза ее расширились.

— Что ты добавила туда? — с ужасом спросила Анна, но Лена продолжала молча смотреть на нее. Колыхнулись занавески, словно кто-то открыл входную дверь, создав сквозняк. До обоняния Смолиной отчетливо донесся запах ладана. Она хотела крикнуть, но невидимые щупальца пережали горло, а в легких вдруг вспыхнул огонь. Из последних сил Анна набрала воздуха в полыхающие легкие и закричала.

* * *

Смолина проснулась от собственного крика и села на кровати. Она прижала к груди мокрые от пота ладони, пытаясь унять бухающее сердце. Анна сделала глубокий вдох, и воздух без помех наполнил легкие.

Голова была чугунная. Смолина откинула смятые простыни и одеяло, с трудом встала и сдвинула плотные шторы. За окном, как всегда, лил дождь.

«Это уже похоже на реальную жизнь,» — хмуро усмехнулась Анна.

Из кухни отчетливо тянуло свежесваренным кофе.

«Нет уж, ублюдки, вы не заставите меня бояться последнего удовольствия в жизни!»

Она прошла по коридору и на кухне увидела Лену. Та замерла с туркой в руке. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

— Кофе будешь? — спросила Лена.

Смолина села на табуретку, неотрывно глядя на девочку.

— Угу.

Лена налила в кружку дымящийся ароматный кофе.

— Молока?

— Только если ты умеешь делать латте.

Лена распахнула холодильник.

— Молока нет… — грустно сказала она. — Сбегать в магазин?

— Только бери в стекле — я терпеть не могу тетрапак.

Анна на всякий случай незаметно ущипнула себя посильнее — уж слишком все это было нереально. Пожалуй, одно из двух — либо Лена действительно решила отравить ее, либо осознала, что в квартире со Смолиной лучше, чем в приюте без нее — хотя это уже все равно ничего не изменит. Но на такие серьезные вопросы мозг Анны пока думать отказывался. А если Лена решила ее отравить — пожалуй, Смолина готова принять смерть от латте.

Лена суетилась в коридоре в поисках кроссовок. Анна долго смотрела в окно, так долго, словно ждала, когда пройдет эта проклятая осень. Наконец она негромко произнесла:

— Прости меня, Лен. Не получилось из меня матери. Но я очень старалась. Правда. Ради тебя я готова свернуть горы и шеи тех, кто хочет причинить тебе боль. Жаль, что все же у нас не получится построить семью. А я бы хотела. Очень.

Смолина обернулась — но в коридоре никого не было. Она только услышала, как легонько хлопнула входная дверь.

* * *

Пока Анна ждала Лену с молоком, она включила телевизор. Бездумно щелкала каналы, пока не пролистнула мелькнувшую черную бороду. Смолина переключила канал обратно. На экране был Светорожденный.

— …потому что в людях заложена жажда разрушения. Мы убиваем себя алкоголем, вредной едой, табаком. По сути вся наша жизнь — путь от рождения к смерти.

Анна хмуро смотрела на лицо проповедника. Глаза, подернутые пеленой слепоты, невидяще смотрели куда-то сквозь камеру, прямо Смолиной в душу. На секунду ей показалось, что слова Светорожденного предназначены конкретно ей.