Поиск Анны

Он ткнул пальцем с нестриженными ногтями в бумажку, исписанную каракулями. Видно было, что Гуру-Виталик привык печатать на клавиатуре — Смолина с трудом разбирала подчерк. Анна пробежала глазами по списку.

— Ничего не понимаю. Как религиозная организация может быть связаны с сетью заправок? На кого зарегистрирована фирма?

— Читай ниже, — Виталик указал пальцем.

Ловиатар Ремшу.

— Ты что-нибудь нашел на этого человека?

Виталик покачал головой.

— Или он очень хорошо пгячется, или…

— Или что?

— Или такого человека не существует.

Смолина беспомощно смотрела на список. Она поняла, что запуталась. Чуть ли не впервые в жизни Анна была готова попросить о помощи.

На огромном экране появился бородатый старик в длинных одеждах — видимо главный злодей. Он с легкостью одолел главную героиню, и сейчас она лежала вся в крови, корчась от боли. Старик победоносно поглаживал длинную бороду.

Смолина попрощалась с Виталиком и в задумчивости направилась к выходу из зала.

Анна уже забирала куртку в гардеробе у древней старушки с морщинистыми руками, когда обоняния коснулся едва заметный запах ладана. Смолина резко повернулась к гардеробщице.

— Здесь рядом магазин благовоний?

— С чего вдруг? — удивилась та.

Анна обвела взглядом толпу. Праздношатающиеся прохожие, влюблённые парочки, подростки. Ничего подозрительного, но она отметила, что с этой точки отлично просматривается весь вестибюль, входная группа и даже стоянка за большими панорамными окнами. Если бы кто-то решил проследить за ней — он выбрал идеальное место с прекрасным обзором и возможностью мгновенно затеряться в толпе.

— Здесь был кто-то странный? — спросила Смолина у наблюдавшей за ней старушкой.

— Вроде вас? — едко спросила гардеробщица.

Анна поплотнее запахнула куртку и вышла на улицу. Быстро смеркалось. Темнота города вдруг стала зловещей, а холод, словно тысячи кинжалов, пытался проникнуть сквозь одежду. Смолина вновь осознала, как же она одинока в этом огромном, чужом городе. Но если раньше это одиночество было просто тоскливым, то сейчас оно стало опасным.

Руна 2

«Удержать его мать хочет,

Остеречь его, старушка:

Не ходи ты, мой сыночек,

В села Похъёлы далекой,

Не ходи без чародейства,

Без премудрости могучей

К избам Похъёлы суровой,

На поля детей лапландских.

Запоет тебя лапландец,

Заклянет тебя турьянец,

По уста положит в угли,

В пламя голову и плечи,

В жаркую золу всю руку,

На каменьях раскаленных».

Калевала

1997 год, Париж

В библиотеке было тихо. Шелестели пожелтевшие страницы древних фолиантов, которые переворачивали тонкие пальцы. С каждой новой страницей оживало то, что давно почило в бездне времен.

И в то же время нечто должно было воскреснуть.

В катрене Х-72 Вера наконец-то нашла то, что искала.

«L’an mil neuf cens nonante neuf sept mois…»

Вера водила пальцем по строкам, шевеля губами.

«Тысяча девятьсот девяносто девятый год и семь месяцев…»

Меньше, чем через два года. Все эти люди, беспечно живущие во грехе, предающиеся страстям — никто из них даже не подозревает о том, что их ждет. Нострадамус знал это 450 лет назад.

«Du ciel viendra vn grand Roy d’effrayeur…»

Некоторые переводчики утверждали, что крылатое выражение «Venir du ciel» — поэтическая метафора, означающая возвышенное состояние духа. Другие говорили о идиоме, о том, что пророк имел в виду «спуститься с небес на землю» — увидеть реальное положение вещей. Но в сочетании со следующей частью строки невинная фраза приобретала угрожающий оттенок.

«Grand Roy d’effrayeur» многие переводили как «король-искупитель». Но Вера знала истинный перевод.

«С небес придет великий король устрашающий…»

Король устрашающий был не кем иным, как Королем Ужаса. Вечным Турсосом. Сотни лет он спал во мраке глубин, и теперь должен был пробудиться. Он придет для того, чтобы…

«Resusciter le grand Roy d’Angolmois…»

…воскресить великого тоскующего короля — короля Ангулемского. Речь шла о Франциске I, противоречивом короле Франции, правящем во времена Нострадамуса. Как бывало со многими правителями — кто-то его боялся, кто-то боготворил. Но было бы ошибкой считать его просто человеком. На личном гербе Франциска была изображена саламандра, объятая пламенем — существо, возрожденное из огня. На гербе правителя было сказано: «Nutrisco et extinguo», что означало «Я питаю огонь, и я гашу его». Ходили слухи, что Франциск был алхимиком. Что имел в виду пророк, предсказывая воскрешение того, кто вел опустошительные и бессмысленные войны?

«Auant apres Mars regner par bonheur.»