Поиски Афродиты

Вздохи, любовные письма, ожидаемые «алые паруса» и «белые кони», неизвестно откуда и почему появившиеся, – это, конечно, хорошо и красиво. А то, в результате чего мы с вами появились на свет Божий, – восторженные, головокружительные соития, «сплетенье рук, сплетенье ног», нежность, таинственные глубины женского естества, стоны и вздохи, вспышки неземного блаженства, явленные как раз через «земное», естественное?… В любимой нам нравится, конечно, лицо – иногда особенно какая-то его часть, например, глаза, губы, волосы… Но почему такая дискриминация в отношении той части тела, которая неудержимо и таинственно привлекает и благодаря которой происходит самый глубокий контакт? И в которой – и вовсе самое главное! – рождается общий ребенок? В которой зачат каждый из нас… Почему столько запретов, нареканий, проклятий связано именно с этой, воистину святой частью женского тела – цветком, дающим жизнь?

Какая же махровая, постыдная, явная ложь сопровождает нас всю жизнь! Разве стыдно любить то, что воистину достойно любви? По-настоящему стыдно лгать. Лгать от трусости, от неуверенности, от незнания.

Потому и считал я, что просто необходимо учиться. «Этому» как и всему другому. Чтобы знать и не бояться.

С Зиной мы познакомились в заводской столовой. Темненькая, невысокая, очень складненькая – по-моему, татарочка. И очень милая. Я пригласил ее к себе в гости, она, не ломаясь, пришла и как-то легко, естественно, в первый же вечер все у нас получилось. Очаровательная девчонка, думал я с радостью. Значит, может быть так – просто, естественно, без лжи, трусости и расчета? Что же касается «нежеланных последствий», то она знала, как их избежать.

Всего один раз встретились мы еще, и тут она честно призналась, что хочет замуж.

– Ты мне вообще-то нравишься, – просто сказала она. – Но так встречаться я не могу, извини. Мне двадцать уже, замуж пора. Ты знаешь, как я живу? В общежитии, нас три девушки в комнате, я приехала из другого города. Если я тебе правда нравлюсь, давай запишемся. А так я не буду.

Грустно. Хотя и понятно. Я искренне был благодарен ей, хотя мы и расстались. Она сказала, что тоже мне благодарна.

– Ты порядочный. И женщин уважаешь. За это спасибо. Жаль, что ты не можешь жениться.

Не могу забыть женский ее цветок – он был уникальнейший, удивительный: узенький, аккуратненький, чистенький, гладко выбритый – ну просто как у маленькой девочки. Прелесть! Ясно, что она за ним старательно и с любовью ухаживала. Я еще не настолько созрел тогда, чтобы посмотреть, – все, как обычно, происходило под одеялом, – но вспоминал впоследствии не раз. И словно вижу его в своем воображении. И в высшей степени уважаю.

Искренне тогда я пожелал ей успеха и до сих пор храню самую горячую благодарность Зине. Думаю даже, что судьба благосклонна прислала ее мне, чтобы не забывал. Чтобы хранил верность своим убеждениям и мечтам.

Ни с Галей, ни с Зиной дело до фотографии по-настоящему так и не дошло… Галю, правда сфотографировал несколько раз, но получилось плохо…

Да, Зина была мне утешительным, добрым подарком перед очередным нелегким испытанием, которое не заставило себя долго ждать.

Лора

Мой друг Антон обещал прийти с тремя девушками часам к семи, а я к тому времени должен был навести у себя в комнате относительный порядок. Но около шести случайно посмотрел в окно и увидел: они уже идут по двору! А я даже не успел переодеться!…

Лихорадочно выхвачена из шкафа вешалка с «выходным» костюмом, ныряю в брюки, натягиваю по-быстрому белую рубашку. И вот два звонка в коридоре – ко мне. Кто-то открывает дверь квартиры за меня.

Торопясь, завязываю зачем-то галстук (я ведь галстуки терпеть не могу!) и слышу топот в коридоре, потом стук в дверь. Высовываюсь, впускаю в комнату Антона одного, прося остальных подождать пока оденусь – «Вы же раньше пришли, извините!…» Антон по своему обыкновению хохочет, оправдывается за слишком ранний приход – «Нас отпустили пораньше, зато времени больше будет!» – а я сосредоточенно и лихорадочно продолжаю одеваться. Наконец, верхняя пуговица под галстуком застегнута, надет пиджак, распахиваю дверь и широким жестом прошу всех входить.

В комнате тотчас становится весело, шумно, Антон знакомит меня со всеми поочереди, я, разумеется, не запоминаю имен, потому что нужно говорить свое, улыбаться, проявлять гостеприимство. Одна из девушек мне с первого взгляда нравится – голубые глаза, темные волосы, ухоженное красивое лицо, живая улыбка… Помогаю снимать пальто, принимаю шарфики, шапки – на дворе март. Девушек трое, они осматриваются и тотчас подходят к зеркалу старинного бабушкиного «туалета». Чувствуют себя свободно, щебечут наперебой, Антон отпускает веселые шуточки, а Костя, его приятель-сослуживец (я вижу его впервые), с умным видом говорит какие-то пошлости – он мне не нравится. Но ничего не поделаешь, потерпим.

Антон громогласно – по своему обыкновению – заявляет:

– Слушай, мы не успели в магазин заскочить. Развлеки девчонок пока, а мы с Костей мигом, тут магазин у вас близко есть, я знаю!