Поиски пропавшего без вести

Капитан красноречиво стукнул рукой по деревянному заграждению, на которое опирался.

— А. Прикуси язык, братан, не каркай, — Андрей был всегда суеверен. — Доедем.

— В конце концов, риск — это наш хлеб.

— В точку.

— Израильтяне!

Андрей, бывший, как натянутая струна, вздрогнул.

— Лево руля, — закричал грек. — Если мы попадемся — мы трупы! Живее, ребята, живее, не облажайтесь.

Андрей бросился к своим сопровождающим: крепким, отважным и фанатичным, привыкшим к морю и опасности. Все они схватились за оружие: автоматы и гранатометы.

— Их много, черт! Со всех сторон идут.

— Маневрируй, маневрируй.

Раздались первые взрывы. Постепенно они участились, приближаясь к катеру.

— Обложили! Акулы!

— Давай, давай, — Андрей встал рядом с капитаном, держа наготове автомат.

Два катера израильской таможни подходили с двух сторон и военное судно поддерживало их огнем.

«Сипай» вильнул в одну сторону, в другую, уходя из-под обстрела, и снаряд, пущенный военными, врезался в обшивку таможенного катера.

Дружный вопль раздался на «Сипае». Матросы и люди Андрея обнимались, палили и яростно хохотали в лицо противнику.

— Скорее, — только Андрей и грек сохраняли хладнокровие. — Что там? Таможня?

Капитан навел бинокль.

— Гражданское. Скорее туристы. Сейчас их сезон.

— Гони к ним. Прикроемся. Катер поднимется на борт?

— Да, можно. А можно и просто зацепиться.

— Тогда вперед.

— Рисковая ты голова. Видно и вправду ты русский, как про тебя говорят. Русская рулетка, да? Пан или пропал?

— Пан, Жорж, пан, я по-другому не играю.

— Но ведь заложники, Ахмед, это всегда плохо кончается.

— Не всегда, Жорж, не всегда. Я по жизни победитель.

Никитин сел на койку, тянясь к тарелке с фруктами. Ольга посмотрела на него и осталась лежать, закинув за голову руки.

— Хочешь? — Константин Григорьевич показал ей апельсин.

— Нет. Я просто подумала…

— Что?

— Хорошо, что ты не «новый русский».

— Почему? Потому что я честный, что ли?

— Нет. Тогда бы я была для тебя стара.

— Брось. Зачем мне эти тощие девчонки?

Ольгу немного обидело, что он не ответил, что она молодая, красивая и так далее. Она резко села.

— Ну, честности у тебя не больше, чем у любого другого милиционера. Насмотрелась я на них, пока не получила гражданство. Встречают Андрея, отводят в сторону и говорят: жить в Москве хочешь, гони деньги. 300–500 рублей сразу в карман.

— Не давал бы.

— Тогда депорт. У нас же не всегда прописка была.

— Вот интересно: парень в розыске, а его за 300 рэ отпускали.

— Так в свой же карман. И что стало бы со мной и с Олегом, если бы его посадили?

— Да ладно тебе. Давай уже не вспоминать неприятное.

— Как раз сейчас это в голову и лезет. Здесь все такие сытые, обожравшиеся. А мы с Андреем голодали, бывало. Мы с Олегом еще ели, а он — не всегда.

— Что-то часто мы стали вспоминать парня.

— Не знаю. Наверное, все-таки, он часть нашей жизни.

— Знаешь же, Оль, я ему многим обязан. Давай, просто не будем об этом говорить.

— Хорошо. Я напрасно завелась.

— Вот именно. Мы же за всю нашу семейную жизнь еще ни разу не поругались.

— Правда. Не сейчас же начинать.

— Тише.

— Что случилось?

— Мы стоим.

— Кажется…

— Точно, стоим.

В дверь постучали.

— Я открою, — Константин Григорьевич встал и быстро обув шлепанцы, прошел к двери.

Едва он щелкнул замком, как на дверь навалились, оттесняя его вглубь каюты.

Несколько мужчин: смуглых до черноты, с заросшими лицами и, с белками темных глаз, отдающими желтизной, ворвались в каюту, наставили автоматы.

— Ком, ком, бек.

Никитин попятился, Ольга, сразу побледнев, вскочила. Мужчины схватили их с грубой силой и вытолкали в коридор, повторяя, как заклинание:

— Ком, ком.

Никитин потерял сначала один тапочек, потом другой, а Ольга с самого начала оставалась босой, были они оба одеты легко и по-домашнему. В коридоре уже были люди, испуганные и трясущиеся. Обросшие, смуглые, вооруженные автоматами мужчины толкали их, швыряли, направляя к сходням, ведущим на верхнюю палубу. Она уже была полна пассажирами, и все новые и новые поднимались наверх, падали, сбиваемые с ног, вставали и замирали, перепуганные насмерть. Их поставили близко к борту, построили, как смогли, ударив с ходу несколько человек из тех, кто обычно оказывает меньше сопротивления, ударили зло, ногами, в самое больное место.

— Хаш!

И для убедительности дали сразу несколько очередей в воздух. Кто-то в толпе ахнул, сомлел и упал бы, только падать было некуда. После этого мужчины окружили толпу, скаля желтые зубы. Одеты все они были в футболки, джинсы, спортивные костюмы и просто пиджаки с рубашками. Только двое из напавших держались отдельно от всех, стоя рядом с капитаном судна. В руке одного из них были наушники с микрофоном, а колонки были подвинуты к самому борту. Одеты и эти двое были в футболки и легкие джинсовые брюки по случаю жары и один из них был грек — капитан, а второй — Андрей. Он, не торопясь, надел на голову наушники, кивнул и грек подкрутил что-то в колонках. Тогда Андрей кашлянул, проверяя, поправил микрофон.