Поиски путей (СИ)(Лестница из терновника 2)

Утро выдалось очень ясным и холодным; остатки подтаявшего снега, пропитанного дождевой водой, покрылись тонкой корочкой льда, как засахарившийся мёд, и холодное солнце остро сияло в небе, совершенно чистом и ослепительно голубом. Мир источал свежий и острый запах — мокрой земли, стылых растений и ещё чего-то терпкого. В парке Государева Дворца было многолюдно: мимо деревьев без листвы, похожих на клубки сухих прутьев, из которых рабы плетут корзины, и кустарника, голубовато-сизого, пушистого, с длинными острыми иглами вместо листьев, прогуливались, разговаривая между собой, важные особы из Прайда Барса и роскошные женщины. Анну решил, что в такую славную погоду Ар-Нель наверняка вышел осмотреться и поболтать со знакомыми, и отправился его разыскивать.

Разодетые язычники кивали и улыбались; Анну никак не мог привыкнуть к этим знакам внимания, казавшимся не ритуальными, а непринуждённо дружескими — ему, врагу, чужаку, иноверцу. Их никто не принуждает улыбаться, думал Анну, зачем они это делают? Глубокие поклоны или падения ниц были бы понятнее и легче, чем эти улыбки — эффектные жесты было бы гораздо легче объяснить. Кланяться — приказали; а улыбаться — кто прикажет? И — кто такой приказ исполнит? Падать ниц можно и с ненавистью на лице…

— Привет, Уважаемый Господин Посол, — окликнул его белёсый коротышка по прозвищу Маленький Феникс, любимчик Снежного Барса. — Хотите взглянуть, как у нас на севере пробуждаются деревья?

Анну хмыкнул.

— Послушать язычников, так деревья — живые твари, — сказал он без малейшего, впрочем, раздражения: к выкрутасам местного разума, в конце концов, привыкаешь. — Если так, то им тяжело спать стоя!

Компания молодых людей, окружавшая Маленького Феникса, рассмеялась.

— Конечно, живые, — кивнул Феникс. — Они ведь рождаются, растут, приносят плоды, стареют и умирают — разве это не свойства живого существа?

Анну пожал плечами и усмехнулся:

— А что они едят? Вот это — свойство.

— Пьют воду. Вы же знаете — во время засухи они могут погибнуть от жажды.

— У язычника на всё есть ответ…

— Взгляните, Господин Львёнок, — Маленький Феникс легко пригнул упругий прут.

Анну посмотрел. На ветке виднелись почки, зародыши листьев — они распухли, и крохотный зелёный кончик выглядывал из-под клейких тёмных чешуек у каждой. Спеленатый младенец листа, подумал Анну и тут же устыдился собственной мысли.

Всё это северная любовь к мелочам и частностям, бережное внимание к неважным вещам, вроде сверчков и не развернувшихся листьев на мёртвых голых деревьях… любовь и внимание к слабым и ничтожным существам — котятам, птенцам… трофеям, рабыням, младенцам…

А внутри что-то рвётся пополам — так, что в душу отдаёт острой болью — и каждая мелочь усиливает эти рывки. А когда разорвётся — что будет?

От мыслей Анну отвлёк металлический звон скрестившихся клинков и крики. Он резко обернулся на звук — и бросился бежать к Дворцовым Вратам.

Гонец-волк, бросив коня на произвол судьбы, рубился с невозможным тут противником — с шаоя-еретиком, богоотступником с запада. Анну успел лишь поразиться тому, что шаоя оказался здесь и был одет почти как северяне-язычники, только волосы по-прежнему заплетал в кучу дурацких косичек, обмотанных цветными ленточками — но тут же мелькнула мысль, что язычники и еретики одним миром мазаны.

К дерущимся с разных сторон бежали гвардейцы и лянчинские волки.

— Стойте! Остановитесь, Господа! — кричал какой-то северянин в распахнувшемся полушубке, но его никто не слушал.

— Ты тут подохнешь, мразь! — рычал волк, а шаоя, защищаясь обычным подлым способом — меч в правой, нож в левой руке — плевался проклятиями, как загнанная баска:

— Есть ли место в мире, где нет вас, палачи! Сожри свою печень, паук!

— Убей! Убей его! — вопил кто-то из волков в радостной злости.

— А ну остановитесь, псы! — заорал Анну так, что к нему обернулись все. — Мечи в ножны! — и в этот миг он увидел лицо волка. — Хенту! Меч — в ножны!

Услышав своё имя, волк сделал шаг назад. Может, Хенту и был бы убит подонком-шаоя, выполняя приказ своего командира — но тут через низкие подстриженные кусты махнул Ар-Нель и схватил еретика за руку:

— Остановись, Нури-Ндо! Ну всё, остановись, всё…

Хенту с сердцем вкинул меч в ножны и подошёл к Анну.

— Я вызвался везти пакет Льва, командир, — сказал он с печальной укоризной. — Я так хотел видеть тебя, мне пришлось много уговаривать Волка Волков — а ты останавливаешь меня, когда я хочу убить богоотступника, меня оскорбившего…

— Здесь не пески, Хенту, — сказал Анну, невольно отводя глаза. — Здесь чужая земля, чужой закон. Мы с тобой ещё будем убивать шаоя — потом, когда я вернусь домой, и мы отправимся в поход. Но этот — пусть живёт. Его охраняют хозяева этих мест. Миссия…

И тут его взгляд сам собой остановился на Ар-Неле, который обнимал шаоя за плечо и вполголоса говорил что-то. Грязный еретик злобно зыркал на волчат, шипел — а Ар-Нель мурлыкал: "Успокойся, Нури-Ндо, друг мой, не стоит распускаться, надо держать себя в руках, надо быть выше мстительности и собственных страстей…" — и улыбался, судя по голосу и тону.