Поиски счастья

— Вы! — крикнул хозяин на женщин, и те мгновенно вернули подарки.

Гырголь ошалело смотрел на всю эту неожиданную сцену. Амвросий и Кейненеун молчали.

— Я отказываю тебе в стойбище! — бушевал оскорбленный оленевод. — Или я звал тебя? Не оставил ли ты на берегу свой разум? Мне не нужны в стойбище «помогающие»!

Тымкар собирал подарки обратно в мешок.

— Вот кто назначен быть мужем, — Омрыквут указал на Гырголя, дымно раскуривая старую трубку.

В пологе все молчали.

— Как ты надоел! — досадливо бросил владелец большого стада, хотя Тымкар молчал и отвернулся.

Юноша продвинулся к выходу и вылез.

Никто не посмел проводить его.

* * *

Кровная обида затаилась в сердце Тымкара. Нет, этого он не ожидал! Трудно сказать, что острее сейчас переживал он: отказ отдать ему Кайпэ или те унижения, которым подверг его Омрыквут при женщинах, при Кайпэ И Гырголе.

Не меньше горечи скопилось и в сердце Кайпэ. Обхватив колени маленькими руками, она молчаливо сидела в яранге матери, уже давно оставленной Омрыквутом. (Теперь отец жил с молодой женой Кейненеун). Черные косы Кайпэ свесились, их концы лежали у ног, на шкуре. Она безрадостно раздумывала о своей будущей жизни.

— Ты что, дочка? — окликнула мать — пожилая красивая женщина. Она ничего еще не знала о том, что случилось сегодня утром.

— Отец прогнал его, мама…

И дочь поделилась с матерью своим горем.

Слезы проступили на глазах у матери. Но что могла сделать она против воли всесильного хозяина стойбища?

Она молчала. Ей вспомнилась и своя, такая же безрадостная жизнь.

«Мой сын, как медведь сильный, как олень красивый!»— неотступно звучали сейчас в ушах Кайпэ слова отца Гырголя, сказанные, минувшей зимой. Потом ей вспомнилось, как выстрелом отгоняли кэле, чтобы он не проник на праздник сватовства… Брезгливая гримаса исказила лицо девушки, когда она в мыслях видела рядом с собой Гырголя. В эти минуты ей хотелось выскочить из яранги и бежать до тех пор, пока она не догонит Тымкара… Как много у нее нашлось бы ласковых слов для него!..

Под вечер пришел Гырголь, передал приказание Омрыквута: Кайпэ должна идти спать в отцовскую ярангу.

Так посоветовал своему брату Ляс: все может случиться. Ляс видел недобрые огоньки в глазах его дочери.

* * *

Солнце дважды поднималось и вновь опускалось, а Тымкар все рыскал вокруг стойбища, выслеживал Кайпэ. Голод мучил его.

На третьи сутки в час сна он ползком пробирался к яранге Омрыквута. Черный лохматый пес, брехнувший было на него, в тот же миг поплатился жизнью: Тымкар задушил его руками.

Слегка высунув из спальной палатки голову, спал Омрыквут, Кейненеун, Кайпэ и Амвросия не было видно. Гырголь находился в стаде.

В полумраке шатра Тымкар подполз к спальному помещению и замер. Казалось, удары его сердца сейчас разбудят все стойбище. Что делать? Каждую минуту может проснуться хозяин, и тогда… Но как ни силен был гнев юноши, у Тымкара ни на мгновение не возникала мысль убить оскорбившего его человека. Ему нужна была только Кайпэ. Он видел, что она ждет и любит его.

Тымкар просунул голову в полог. Темнота. (Летом жирники не зажигают). Слева хозяин. Значит, где-то тут и Кейненеун. Рыжебородый таньг, конечно, лежит в другой стороне. Осторожно Тымкар начал ощупывать полог руками.

Но как объяснить ей? Как не напугать ее?

Юноша подтянулся на руках и прополз в полог. Ощупью нашел Кайпэ и прилег рядом. Как прибой о скалы, билось в груди его сердце. Ближе, ближе. Вот ее лицо. Губами Тымкар касается ее уха, шепчет:

— Не бойся, не бойся, я — Тымкар.

Кайпэ вздрагивает. Юноша повторяет ей все то же и то же. Девушка поднимает руки и ощупывает ими лицо Тымкара. Прямой нос, Длинные ресницы. Он. Он!

— Я пришел за тобой, Кайпэ, Тагам![12]

Девушку бьет дрожь. Кайпэ сжалась в комочек, не смеет прикоснуться к тому, кого она ждала два долгих года.

— Идем, Кайпэ, идем!

— Молчи! Молчи! Я пойду, пойду! Ты пришел в самое время. Иди, я — за тобой. Милый…

Тымкар выполз и скрылся среди кочкарника. За ним — выбралась из шатра Кайпэ. Они ползут, перебегают от кочки к кочке. Наконец туман скрывает их. Юноша и девушка бегут. Бегут быстро, бегут в том направлении, где должно быть море.

Но до него не одни сутки пути.

— Милый! Пойду с тобой. Ты смелый и сильный.

— Скорее, Кайпэ. Ты медлишь. Твои ноги, однако, ослабели.

Девушка едва поспевает за ним. Но вот и Тымкар начал спотыкаться.

Эх, молодость, молодость! Даже куска мяса не захватили с собой беглецы. И стойбище оставили перед самым восходом солнца. И побежали прямой дорогой…

…Солнце взошло давно. Туман рассеялся. Силы оставляли обоих.

В стойбище Омрыквута переполох. Задушен пес, исчезла Кайпэ. За Гырголем в стадо послали гонца. Ляс ушел к себе шаманить. Вскоре он объявил: «Пахучей сыростью тянет с юга. Оттуда пришло несчастье. «Зря ходящий по земле» был не человек, а дух. Он задушил собаку, увел дочь Омрыквута. Смотрите! Трава, мох — все потемнело там, куда он ушел… Скорее надо менять пастбище, откочевывать. Мор близко…»

Стойбище спешно снималось с места. Разбирали яранги, грузили на нарты скарб. Но все делалось молча.

Гырголь и Кутыкай бросились в погоню за беглецами.