Поиски шкуры собаки-рыбы

Я был рад, когда танцующие наконец ушли и стало можно устроиться спать. Пока мы лежали, Питамакан спросил старика, почему эти вигвамы не пошли на равнину со всеми остальными. Он ответил, что некоторые была слишком стары, чтобы ехать, а остальные – их сыновья и дочери – остались, чтобы о них позаботиться.

Скоро все стихло. Я лежал на топчане, покрытом кожей лосей и оленей, и наслаждался комфортом. Хотя я очень устал, спать мне почему-то не хотелось, и я еще долго смотрел на угасающий костер, когда другие уже крепко спали.

Когда последние угли хлопкового дерева потускнели и покрылись золой, собака рядом с вигвамом издала низкое предостерегающее рычание, но я не слышал ничего, что могло бы пробудить ее подозрения. Она зарычала снова, более определенно; другие ее поддержали, и через мгновение каждая собака в лагере начала неистово лаять, предупреждая об опасности.

– Просыпайтесь! – крикнул я, толкая Питамакана в бок.

– Ворон! И вы, Речные Люди, просыпайтесь!»

Повторять не пришлось; со всех сторон лагеря уже раздавались пронзительные вопли, в вигвамах кричали женщины и дети, мужчины звали друг друга. Раздалось несколько выстрелов; я услышал, как в наш вигвам одна за другой влетели три стрелы и почувствовал укол в левое плечо.

– Ложитесь! Ложитесь! – громко закричал Ворон Питамакану и мне. Мы упали и растянулись на земле.

ГЛАВА VI

Старик велел женщинам, как я узнал позже, лечь на землю и не шевелиться. Мужчины в других вигвамах отдали те же приказы, и теперь Речные Люди не издавали ни звука. Но враг продолжал вопить и стрелять из луков и ружей. Две раненые собаки визжали от боли, а остальные продолжали яростно лаять.

– Давайте! Надо действовать, – сказал Ворон. – Ползите за мной и старайтесь не подниматься.

Взяв ружья, мы с Питамаканом наощупь приблизились к нему. Он повел нас к задней части вигвама, вытащил несколько колышков, поднял обшивку и дал нам возможность выползти наружу.

– Теперь смотрите, и когда увидите вспышку выстрела, стреляйте туда! – приказал он, присоединившись к нам. – Потом сразу отползайте с этого места и готовьтесь стрелять снова.

Долго ждать не пришлось. Прямо перед нами, меньше чем в тридцати ярдах, старое ружье изрыгнуло облако огня, и в тот же миг ему ответили три наших ружья. Пронзительный крик в кустах сказал нам, что по крайней мере одна из наших пуль достигла цели. Легковозбудимая натура Питамакана не выдержала, и он издал военный клич черноногих:

– Уо-ке-хай! Уо-ке-хай! И-ка-ки-мат Сикс-ух-ках! (Давай! Давай! Смелее, черноногие!)

Единственный раз в жизни я не смог сдержать крика, и Ворон с громоподобным голосом присоединился к нам. На нас обрушилась туча стрел, но мы уже были по другую сторону от вигвама, и они нас не задели.

Проползая за вигвамом в том месте, где мы из него вылезли, мы увидели старика, выползавшего наружу.

– У меня нет оружия, кроме ножа, и я совсем слабый, – сказал он, но я буду таким же храбрым, как вы, черноногие, и попробую воодушевить своих людей.

– Верно, – ответил Ворон ответил. – Когда мы снова выстрелим и закричим, позови своих людей. Пусть они тоже выйдут из вигвамов, стреляют и кричат.

В этот момент в центре лагеря раздался громкий крик боли и страха; враги со всех сторон закричали еще громче, стрелы полетели гуще, раздалось еще несколько выстрелов. Мы выстрелили на ближайшую вспышку и снова испустили клич черноногих.

Старик тоже закричал, и в то же время обратился к людям. Эффект был сразу заметен: со всех сторон лагеря послышались ответные крики, защелкали тетивы и раздались выстрелы.

Тем временем мы трое второпях перезаряжали наши ружья. Раньше чем мы были готовы стрелять, враг прекратил вопить; Речные Люди тоже постепенно затихли, и скоро не было слышно ничего, кроме хныканья детей и стонов раненой собаки.

Мы прислушивались, безуспешно пытаясь уловить признаки движения среди врагов; наконец Ворон сказал, что они, должно быть, ушли. Старик согласился с ним, и спросил его, что, по его мнению, теперь мы должны делать.

– Мы сейчас можем только лежать, ожидая их, и ждать рассвета, – сказал Ворон. Прикажи своим людям так сделать.

– Надо делать так, как говорите вы, черноногие, – ответил старик. – Вы настоящие воины. Что бы мы сейчас без вас делали? Должно быть, сам Большой Койот послал вас к нам.

Он прокричал приказ, и со всех сторон лагеря послышался ответ: «Ах ах! Ах ах! Е-хест! Е-хест! (Да! Да! Хорошо! Хорошо!)»

За исключением уханья сов, – слишком частого, чтобы быть естественным, – мы не услышали никакого шума до самого утра. Старик отметил, что те, кто кричал, были птицами без перьев. Но звуки продолжались недолго и постепенно затихли вдали.

С первыми лучами солнца мы осмотрелись. Постепенно краснеющее небо разогнало тени и осветило местность; к счастью, рядом не было никакого кустарника или укрытия, где мог бы спрятаться враг.

– Они ушли, – сказал Ворон старику, – но, разумеется, они взяли всех ваших лошадей.

Вождь рассмеялся.

– Они не взяли ни одной нашей лошади, – ответил он.