Поиски утраченного завтра

Война, как таковая, в мирах Слаживания отсутствует. Есть конфликты, тёрки между разумными, которые в меру сил регулируют полиция, гвардия, весёлые дружинники хопперы (а что, прекрасное определение, я считаю!). В случае необходимости конфликты гасит Контроль.

Ты вправе существовать на социальный минимум, тебя будут осуждать, но накормят и оденут. Или заниматься физическим трудом, если это тебя устраивает. Хочешь — двигай вперёд науку (хотя все понимают, что открывают заново вещи, известные Большой Четвёрке). Можешь заниматься искусством — о, сколько сейчас среди людей писателей, художников, музыкантов, кулинаров, певцов, комиков. Желаешь посвятить себя служению Богу? Выбирай любого! Философия? В путь! Тихая семейная жизнь, воспитание детей, пикники на природе? Размножайся и храни семейные узы. Прожигать жизнь, употребляя неодобренное и экспериментируя в сексе? Тоже не запрещено, пока не доставляешь проблем окружающим.

По всему выходит, что Слаживание лучшее, что могло случиться с людьми!

И я один из тех, кто позволил этому будущему состояться.

Пока прозрачный пузырь такси стремительно мчался по дороге (ночью скорость движения повысилась, всё-таки большинство разумных предпочитают светлое время суток), я и так, и эдак крутил в голове ситуацию, в которой оказался.

Ну да, я не фанат Слаживания. Как-то хотелось, чтобы мы сами справлялись с проблемами, сами находили во Вселенной друзей. Сохраняли какую-то самостоятельность и суверенитет, хотя бы в пределах Земли.

Но я и не враг Слаживанию. Никогда против не выступал, правила соблюдал — поскольку они разумны.

Чем я мог насолить Стерегущим? Это же просто смешно! Десятки тысяч космических кораблей и орбитальных баз, несколько сотен миров под контролем, а с другой стороны — я!

А торговцы земной жратвой Павловы вообще не должны быть интересны никому, кроме налогового контроля Пунди.

В чём же дело?

На кого на самом деле идёт охота? На Павловых, а я, вступившись, подвернулся под руку? Или на меня, а Павловы попали под раздачу?

Такси свернуло с магистрали, поплутало по району и остановилось у резиденции Павлова. Придерживая рапиру, я выбрался из машины. Было совсем темно, только фонари светили уютным жёлтым светом. Тротуары пустовали, но на детской площадке слышалась возня и визгливый смех… ну почему детёныши всех видов такие визгливые? Видимо, на прогулку вышла малышня, предпочитающая ночной образ жизни.

Я постоял, дыша полной грудью. Свиристели и насвистывали какие-то птички. Журчала вода за оградой сада — то ли ручей, то ли альпийская горка с водопадом. Над несколькими домами крутились в воздухе световые инсталляции, неяркие и вполне симпатичные.

Здесь даже воздух был другой. Нет, в Пунди хорошо с экологией, но тут воздух хотелось пить, есть и умываться им же. Неужели атмосферный фильтр над районом, как на сложных планетах? Богачи, блин… Всё им неймётся, ищут, как бы свои денежки просадить побыстрее!

Вздохнув, я пошёл к будке охраны. Времени, если пересчитывать на древние земные часы, около одиннадцати ночи. Поздновато для незваных гостей, но всё-таки разговор серьёзный, в конце концов, разбужу господина Павлова.

Слабо освещённая будка охраны оказалась пуста. Я постоял, глядя в бронированное стекло, за которым виднелся столик с парой экранов и потёртое офисное кресло.

Никого!

Блин, началось в колхозе утро… Не может такой особняк оставаться без охраны, даже если хозяев дома нет…

Я сразу представил себе два десятка сценариев происходящего. Ни один меня не порадовал. Потрогав рукоять рапиры, я прикинул, что будет лучше: вырезать стекло и забраться в будку или сразу ломиться в ворота…

Внутри будки открылась дверь, и со стороны сада в неё вошёл, застёгивая ширинку, парень-охранник. Тот самый, что и в прошлый раз, с металлическими бугорками имплантов по всему телу. Увидев меня сквозь стекло, он вздрогнул, некоторые импланты тускло засветились.

— Отдай-отдай-отдай! — донеслось пронзительно и противно с детской площадки.

Не менее гадкий и резкий голосок ответил:

— Я с тобой не дружу! А-а-а!

Загундосили взрослые, явно растаскивая подравшихся отпрысков.

— Нельзя покидать пост, даже если ссать хочешь! — строго сказал я охраннику.

Лицо у того стремительно покраснело.

— Что же мне, в штаны мочиться?

— Если такой нетерпеливый, то в штаны, — кивнул я. — Меня зовут Никита Самойлов…

— Знаю я, кто вы, — пробормотал охранник. — Велено пускать в любое время…

Он ткнул в экран, и ворота, звякнув, стали открываться.

— Вы это… поймите правильно…

— Да не стану я тебя закладывать, — махнул я рукой. — Но если стоишь на посту, то стой. Бутылку пустую держи под рукой, ты ж мужик!

Я вошёл в ворота, те стали закрываться. Охранник высунулся из дверей.

— Вы на приём, да?

Я глянул на особняк. Пожалуй, для этого времени там светилось слишком много окон. Да ещё и музыка стала доноситься, едва я пересёк линию ворот. Скрипки, флейты и клавесин. Разрушенная дроном часть здания выглядела совершенно восстановленной.

Богачи, етить их…

— Выходит, что да, — задумчиво сказал я.