Поиски утраченного завтра (СИ)

Часть четвертая Глава 4

4

Из всех видов спорта больше всего я не люблю плаванье.

Тут можно предаться воспоминаниям и философствованиям, но вряд ли вам интересны воспоминания старика о сражениях третьей мировой, глобальном потеплении и прочей ерунде, которой учат даже в детском саду и даже на Граа.

Примем как факт.

Я рухнул в океан плашмя — сознательно, чтобы сразу убиться и не тратить время на барахтанье и утопание с переломанными конечностями. А что, бывают же чудеса?

Океан, такой безмятежный с высоты, штормило. Несильно, но всё же накатывали волны, заставляя меня фыркать, ругаться и мотать головой, вытрясая воду из ушей. Я плыл в сторону берега, больше всего опасаясь наткнуться на кого-то из товарищей.

Ну как бы я им объяснил свой поступок? Вся его ценность была в полной нелепости и необъяснимости.

Так что я плыл, зорко поглядывая по сторонам и размышляя, сколько раз мне придётся утонуть, если всё пойдёт не по плану.

Уставать я не умею, продукты метаболизма сами исчезают из организма (какая неожиданность!), но какая-то психологическая усталость всё равно накатывает, особенно если занимаешься нелюбимым делом. В таких случаях требуется полная перезагрузка…

В общем, раза два-три утопнуть мне придётся. А тонуть в океане — дело неприятное, я оживу на глубине и хорошо, если в несколько метров. Придется выплывать.

Ладно. Об этом я подумаю в следующей жизни.

Я плыл, пожалуй, минут двадцать-тридцать, когда почувствовал, что мир изменился. Вот я подныриваю под набегающую волну, выныриваю, плыву… и понимаю, что поднимаюсь на застывшую, замершую волну.

Это было даже красиво. Волна искрилась и бурлила, на гребне дрожала пена, она была не более чем колеблющейся водой.

Вот только она застыла на месте.

Я взмахнул рукой, срывая гребень волны. И рассмеялся, когда он вновь возник на прежнем месте.

Вот так я выгляжу со стороны, когда умираю и возрождаюсь…

Предчувствие опасности нахлынуло на меня — резкое и неотвратимое.

Получилось! Всё-таки получилось!

— Никита.

Я развернулся в воде. И посмотрел на Слаживающую.

Она стояла на поверхности океана, босая, в длинном, до лодыжек, белом платье. И смотрела на меня сверху вниз.

— Привет, Слаживающая, — сказал я. — Рад встрече.

Она молчала, изучая меня, будто заговорившую плесень.

— На нашей планете по воде ходят лишь святые, — сказал я. — И боги.

— Богов нет, есть только я, — сообщила Слаживающая и присела на корточки. Края платья упали в неподвижную воду и самым обыкновенным образом намокли. — Ты хотел меня заинтриговать, взорвав бот?

— Не без этого.

— Не получилось, — она улыбнулась. Боже, как, всё-таки, она красива! Красота — она ведь не формализована, для неё нет формул и правил, она для каждого разная. Это была красота, предназначенная исключительно для меня. Фальшивая, но завораживающая. — Никита Самойлов, ты пытался заинтересовать меня и одновременно вывести из игры своих друзей.

— У меня нет друзей. Я их годами не вижу.

Слаживающая рассмеялась и протянула мне руку.

— Разве чувства землян зависят от времени, Никита Самойлов?

Я молча сжал её ладонь. Слаживающая потянула, легко вытаскивая меня из воды. Я выпрямился и огляделся.

Мир вокруг был погружен в сон. Нет, не умер, не застыл, а остановился в какой-то странной фазе. В пору моей юности были такие картинки в сети, почти статичные, но с закольцованным моментом движения: падали листья с деревьев, текла вода в реке, девушка бесконечно слушала музыку…

Мы словно были внутри такой зацикленной картинки.

— Нет, — признал я. — Не в такой мере, Слаживающая. Скажи, почему ты никогда не появляешься в своём настоящем облике?

— Его давно уже нет, — ответила Слаживающая. — Чтобы получить контроль над временем, мне пришлось уничтожить себя в прошлом и будущем. Всех особей.

— Не жалко?

Женщина вздохнула.

— Жалеешь ты перхоть, падающую с головы? Жалеешь ли ты тело, умирающее в муках перед возрождением?

— Тела — точно жалею, — вздохнул я. — Ну что, поговорим всерьёз? У тебя есть то, что нужно мне. А у меня то, что необходимо тебе.

— Да ну? — она очень по-человечески подняла бровь.

— Конечно же есть. Ты вернёшь нам Землю. Позволишь всем желающим вернуться и жить своей жизнью.

— Люди важны в Слаживании.

— Вернутся не все, ты же понимаешь. Для тех, кто вырос на Граа и прочих планетах — Земля далекий забытый миф. Вернутся немногие.

— Земля уничтожена, твой друг сказал тебе правду.

Я улыбнулся.

— Допустим, — сказала Слаживающая. — Допустим. Но это нарушит все правила и постулаты. Что станет твоей платой?

— Я открою, кто твой враг.

— Думающие. Я знаю. Наши отношения уходят в темноту веков, Никита. Мы как-нибудь разберемся.

— Не только они.

— Меня не любит Контроль. Меня недолюбливает даже Сдерживание. Я знаю.

— И это не всё.

— Павловы, — сказала Слаживающая насмешливо. — Мои замечательные Павловы. Настолько отмороженные, что переносят сознание в клоны своих внуков. Они показывали тебе фальшивую семью, изображающую их для публики?

Я кивнул.