Поющая раковина Одиссея

Марина подошла к комоду и осторожно взяла раковину в руки.

Она вспомнила, как когда-то давно, в детстве, мамин брат дядя Толя привез с юга такую же раковину. Ну, или почти такую же…

Он сказал тогда Марине: «Поднеси раковину к уху, и ты услышишь шум моря. Он живет там, внутри»…

И сейчас она снова поднесла раковину к уху…

Конечно, она не рассчитывала услышать волшебный голос моря, голос своего давно растаявшего детства. И она не услышала его – вместо этого она услышала женский голос, который пел удивительную, волшебную песню…

Голова Марины закружилась, перед ее глазами поплыл сладковатый туман.

Усилием воли она сбросила это гипнотическое оцепенение, вышла из комнаты, сжимая раковину в руке.

Она снова была в том же коридоре, в нескольких шагах была та дверь, перед которой совсем недавно показалась ей Ариадна в своих струящихся, летящих шелках.

Показалась, чтобы поманить Марину, позвать ее за собой – и скрыться за этой дверью…

Марина шагнула к двери, потянулась, чтобы открыть ее, – и вдруг раковина в ее руке издала мучительный, тревожный стон. Стон, какой издает лопнувшая скрипичная струна.

Марина удивленно взглянула на раковину.

Ее перламутровая изнанка засветилась вдруг болезненным ярко-розовым светом.

Марина поднесла раковину к уху – и ей послышался едва различимый шепот:

– Не ходи туда!

– Не ходить? Но почему? – проговорила Марина, понимая, что выглядит глупо, разговаривая с морской раковиной. Впрочем, кто ее сейчас видит?

А из раковины снова донесся шепот:

– По крайней мере, будь осторожна!

Марина пожала плечами, но все же открыла дверь. Осторожно, как и обещала…

И неожиданно из-за двери ей в лицо ударил порыв ветра и донесся ровный, глухой гул.

Марина осторожно, как и обещала, заглянула за дверь…

И тут же невольно отпрянула.

За дверью была не очередная комната, не коридор. За дверью была пропасть.

Осторожно придерживаясь рукой за дверной косяк, Марина выглянула еще раз.

Она не ошиблась – за дверью была пропасть, на дне которой бесновались белопенные волны прибоя, дробя и расшатывая огромные камни и обломки скалы.

Марина похолодела.

Она представила, что могла шагнуть туда, вперед, за эту дверь – и рухнуть в пасть пропасти, на скалы.

От нее осталось бы только кровавое месиво…

Но как же Ариадна?

Ведь она видела ее окутанный шелками силуэт перед этой дверью, видела, как, поманив ее, Ариадна шагнула за дверь…

Или она действительно умеет летать? Или Марине все это только померещилось?

Марина взглянула на раковину, словно ждала от нее ответа.

В самом деле, ведь это раковина предупредила ее об опасности!

Теперь ее изнанка больше не горела тревожным розовым светом, она, как прежде, была нежно-перламутровой.

Марина машинально поднесла раковину к уху – и снова услышала нежный и печальный женский голос, выводящий прекрасную и таинственную мелодию…

«Иди… – пел голос, – иди-и…»

Ясно, что нужно отсюда уходить, знать бы еще куда.

И вдруг в голове у Марины сам собой возник путь, который ведет к выходу из разрушенного отеля.

Держа в руках раковину, она пошла обратно по коридору, затем свернула совсем не туда, куда поворачивала раньше, потом уперлась в лестницу и пошла по ней, осторожно нащупывая ступеньки, хотя на самом деле не боялась ни упасть, ни споткнуться. И точно, все обошлось, и она оказалась у двери, которую толкнула, и та открылась и вывела Марину прямо в сад – запущенный, заросший. С этой стороны здания не было статуй и неработающих фонтанов, зато была довольно ровная тропинка, которая привела Марину к берегу моря. А там уж видны огни ее гостиницы.

Марина поднялась по широким ступеням и оказалась в холле гостиницы. Народу не было, еще бы, такой прекрасный вечер, тепло, но не жарко, море спокойное, отдыхающие все разбрелись по прибрежным барам и сидят там, притопывая в такт музыке, а кто просто гуляет вдоль берега, глядя на светящееся море.

Привычно кольнуло сердце: и она могла бы сейчас сидеть там, на берегу, и теплый ласковый ветерок обвевал бы разгоряченное тело, и музыка была тихая, сладкая, что-нибудь итальянское, они обязательно выбрали бы бар с тихой музыкой, и не было бы там шумных компаний, и девчонки не визжали, а сидели бы только пары. Влюбленные пары, те, кому хотелось побыть вдвоем. Только вдвоем.

Марина потрясла головой, чтобы отогнать грустные мысли. Сейчас у нее другие заботы.

За стойкой скучала полноватая портье. Ага, это русскоговорящая, уже хорошо. Марина могла бы с ней объясниться по-английски, но лучше так.

– Чем могу помочь? – слова были вежливые, а взгляд сонный, усталый, равнодушный.

– Скажите… – Марина помедлила, – а женщина такая… – она покрутила руками вокруг себя, что должно было означать, что платье на женщине было воздушное, струящееся. А может, и не платье, а какая-то бесформенная кисея… Марина плохо разглядела в полутьме. Если честно, то она и лицо своей новой знакомой не разглядела. Как только пыталась присмотреться, та сразу же отворачивалась или вообще уходила в сторону. То есть случайно, конечно, но все же…

Теперь во взгляде портье проступило недоумение.

– Так что вы хотели?