Поющие камни

Эта была совсем юная особа лет четырнадцати на вид, в длинном приталенном платье дорогущего темно-голубого бархата с золотой тесьмой и треугольными вставками из сверкающего желтого шелка. Держалась девушка прямо и гордо, и, подойдя к костру, резко толкнула плечом толкающих ее воинов. Фыркнула, словно рассерженная рыжая кошка.

Вот именно – рыжая. Медные локоны пленницы сияли, отражая жаркое пламя костра… Ленка! – ахнул про себя Иванов. Ленка Ревякина из девятого «А». Лентя! Очень, очень похожа. Такие же волосы, забавные веснушки, утонченно-красивое лицо… И глаза! Серовато-зеленые, дерзкие… Ух, каким взглядом девчонка посмотрела на конунга!

Народ явно заволновался, послышались выкрики.

– Да она презирает нас, клянусь молотом Тора!

– Выскочка!

– Гордячка!

– Сжечь ее на костре!

– А перед этим – пытать.

– И не только пытать… Сейчас мы ее… на всех… Позволишь, конунг?

Железнобокий Бьорн ухмыльнулся и жестом подозвал толмача:

– Скажи ей все, что только что слышал.

Выслушав, дева гордо вскинула голову и что-то произнесла, с ненавистью глядя на норманнов.

– Ругается, – торопливо пояснил переводчик. – Самыми гнусными словами.

– Говори ее языком! – оглядев всех, конунг повысил голос. – Слово в слово.

– Она говорит… Я не боюсь вас… проклятых язычников, – прозвучало в наступившей тишине. – И не боюсь смерти во имя господа нашего Иисуса Христа! Мучения мне – в радость, ибо нет более сладостной участи для христианина.

– Что-о?

– Я не боюсь мук!

С этими словами девушка наклонилась к костру и, голыми руками взяв оттуда головню, пылающую нестерпимым жаром, поднесла ее к лицу конунга.

– Вот…

Подержала и бросила, протянув Бьорну обугленную ладонь, быстро покрывавшуюся пузырьками.

– Что же твой бог не помог тебе? – негромко спросил конунг.

– Не во мне дело, Иисус умер за всех людей… и за вас тоже, – превозмогая боль, парировала храбрая дева. – Хотя что взять с язычников? Вам не понять.

– Уведите ее, – Железнобокий махнул рукой. – И не вздумайте хоть как-то обидеть.

Пораженные неожиданно выказанным мужеством викинги проводили юную графиню полным молчанием.

– Если бы все франки были такими же, как она, нас давно бы здесь не было, – прошептал Регин.

Конунг склонился над костром, немного постоял… и выпрямился с самой широкой улыбкой:

– Так я повторяю вопрос. Что будем делать с пленными? Не только с этой…

Предложения посыпались разные, но легко сводившиеся к одному – смерти. Кто-то предложил установить виселицы на плотах и отправить их вниз по реке, к городу. Другие призывали не вешать, а отрубать головы, а после нанизать отрубленные головы на копья, а копья установить на плотах. Торкель Кю лично высказал идею просто распять пленников на крестах, как когда-то распяли их бога. Кресты же остановить на плотах – в целях устрашения.

– И эту девчонку тоже распять, – продолжал ярл. – Не просто так, а предварительно содрав с нее кожу. Пусть охватит врагов такой ужас, от которого немеют сердца и все члены становятся слабыми.

– Неплохо, неплохо, ярл, – одобрительно улыбнулся конунг. – Сдается мне, ты славно придумал, а?

– И вовсе даже не славно! – сплюнув, Иванов поднял руку и вышел к костру. – Я зовусь Гендальф, Гендальф… Странник.

– Мы знаем, кто ты такой, хевдинг без корабля, – Бьорн Железнобокий пригладил бороду. – Что-то хочешь предложить? Не стесняйся, скажи.

– Не только скажу, но и обосную, – уверил молодой человек. – Только слушайте внимательно и не перебивайте. Итак…

Все застыли, повинуясь воле конунга, и Гендальф продолжил, стараясь говорить как можно доходчивей:

– Навести на врагов ужас – хорошая мысль. Нет, серьезно – очень неплохая. Только, увы, запоздалая. Пугать надо было раньше, пока мы шли на Париж. Кто-то, может, и испугался бы, сбежал, бросив город. Раньше… Но не сейчас. Сейчас им бежать некуда! И что будут делать защитники города, когда к ним приплывет весь тот ужас, что вы тут предложили? Испугаются? Да. Но больше того – обозлятся. И, понимая, что выбраться-то им невозможно, будут отчаянно сражаться, защищая свою жизнь. И ни один, слышите, ни один! не сдастся в плен, ибо видел своими глазами, как мы поступаем с пленными. Вы хотите взять город или поскорей умереть?

– Смерть – благо для викинга!

Ну, конечно, выкрикнули, а как же. Только вот Железнобокий Борн пресек инсинуацию тут же:

– Продолжай, Странник. Пока я не очень-то тебя понял.

– Понять меня просто, великий вождь. Я предлагаю всех пленников отпустить. Но не здесь отпустить, а где-нибудь подальше, чтоб они не могли открыто вредить нам… Пусть поползут слухи… И пусть эти слухи обязательно попадут на стены Парижа! Мы каждый день ловим на Сене-реке кожаные мешки с зерном – их шлют на помощь осажденным. Надо несколько мешков пропустить… предварительно сунув туда записки с поклонами… от тех, кого мы отпустили. Я знаю того, кто может их написать.

– Так можно убить пленных и написать за них письма, – скривившись, перебил Торкель-ярл.

Гендальф подал плечами:

– Можно и так. Но все-таки в таком важном деле все должно быть достоверным.