Поющие Лазаря, или На редкость бедные люди

На случай, если на вершине горы сокровищ окажется ровно столько, что хватит только мне одному, я постановил держать свое намерение крепко и глубоко у себя в уме и не делиться им с соседями, равно как и не сообщать о нем Седому Старику. Я начал тогда наблюдать за поведением непогоды, изучая ход бури и обычаи ветра, смотря, есть ли какое-то время в сутках или в году, которое более других пригодно для похода на Пик. За этим делом я провел время до конца года и к концу этого срока почувствовал, что мои труды напрасны. В Корка Дорха сила ветра и мощность дождя были всегда одинаковы, непрестанно и неизменно, будь то днем или ночью, зимой или летом. Это был скверный план — дожидаться хорошей погоды, и в конце концов я постановил, что мне пора двигаться в поход.

Склоны горы были настолько крутыми, а здоровье мое — настолько скудным, что груз, который я мог нести на своей узкой и хилой спине, был невелик и легок. Я незаметно собрал необходимые мелочи — бутылку воды, нож, небольшой мешок для золота и груз картошки.

Я хорошо помню то утро, которое стало началом моего похода. Дождь лил с небес в изобилии, нагонявшем страх, и больно хлестал по темечку. Вначале я вовсе не собирался отправляться на Пик именно в тот день, но подумал, что местные жители вот-вот утонут и что есть небольшая вероятность, что я спасусь, если мне удастся взобраться на несколько шагов вверх по склону горы. Если бы не сильный дождь в то утро, есть опасение, что у меня вовеки не хватило бы мужества покинуть маленький домик, где я родился, и устремиться к Пику Предназначения, — к загадочной и неведомой цели моего похода.

Было темно. Выбравшись наружу из-под сырого тростника, я сгреб свой походный мешок, который был припрятан у меня в углублении в стене, и тихо двинулся из дома.

Дождь и слепящая белизна адских предрассветных сумерек вселили одиночество и ужас в мое сердце. Я отыскал то место, где, как мне думалось, проходила большая дорога, и продвигался то шагом, то ползком, то падая, то припадая, в направлении горы. Бурный ручей, доходивший мне до колен, тек навстречу, и уж конечно, отнюдь не бодро продвигался я в то время вперед, а то и дело спотыкался, прихрамывал, растягивался в водянистой грязи, иной раз меня подбрасывало злой волей непогоды вверх, высоко над землей, я скрючивался посреди ветра и дождя и был нисколько не властен выбирать направление своего движения. Поистине, кого как не меня постигли в то утро ирландские невзгоды!

После всех трудов стало ясно, что я понемногу продвигаюсь вперед, так как я почувствовал, что земля подо мной круче пошла вверх: это добавило толику к моим мучениям. Соленые потоки пота заливали мне глаза в придачу к остальным страданиям, и мне сдавалось, что скорее кровь, чем вода омывает мои ноги. Но я был в походе и не желал отступать ни перед чем, кроме одной лишь смерти.

Когда я поднялся высоко по склону холма, я увидел, что сверху на меня несутся реки воды, вместе с деревьями, валунами и небольшими фермами, и до сего дня я поражаюсь, как я не заработал во время этого адского предприятия смертельную трещину в голове. Часто меня охватывала тоска по дому при воспоминании о Корка Дорха, где осталась моя семья, но все-таки мужество не покидало меня совсем. Я карабкался изо всех сил, хотя много раз меня протаскивало назад, придавив сверху обломком скалы. Клянусь, я провел эту ночь до утра, работая обеими ногами, и работа эта была трудная и потная.

Когда наступили унылые сумерки, заменяющие нам в Корка Дорха день, удивительный вид открылся передо мной. Я обнаружил себя почти у самой вершины горы, сам я был иссиня-красного цвета от потеков крови и от ночных падений, и на теле моем не осталось и клочка одежды. Яростные чернобрюхие тучи почти касались моей макушки, а поток дождя, ливший из них, был так силен, что сплошь и рядом вырывал мои волосы. Несмотря на все усилия и отчаянные попытки, которые я предпринимал, я наглотался все того же дождя и ужасно раздулся от дождевой воды, что вовсе не увеличило крепости моих ног. Внизу под собой я не видел ничего, кроме тумана и утренних испарений; вверху надо мной смутно ощущалась вершина горы, и ничего не было рядом со мной, кроме скал, грязи и вечных порывов дождя. Я двинулся вперед. Удивительным было это место, и крайне удивительной была погода. Не думаю, что когда-нибудь еще будут подобные им.

Без сомнения, я долго стоял на самой вершине, прежде чем разглядел расположение местности. Там, на вершине, была прекрасная, гладкая равнина, тут и там были озера, и между ними текли бурные желтые реки, наполняя мои уши совершенно неземным гулом. Кое-где виднелась то цепочка белых скал, расположенных в стороне, то пасть бездонного провала с черным входом, куда низвергались в вечном падении быстрые воды. Определенно, неестественный вид имело это место, и как ни плоха была Корка Дорха, в то время я готов был превозносить ее.